Один в поле...

Распалил мангал. И, пока дрова в нем прогорали, сидел рядом, следя за огнем, и размышлял. А думал я об Андрее. Вот я удивился: почему он последнее время норовит за мной хвостиком бегать? Вот и теперь со мной пошел и сейчас вот сидит рядышком, тоже на огонь смотрит. (Ева — та уже привычно примостилась под боком, её уже вовсе как часть себя ощущаешь. Порой, если подмышкой никто не ворочается — уже не по себе становится, а всё ли в порядке?) А вот Андрей…

Я уже привык воспринимать его как противного, капризного, избалованного ребенка. Да он такой и есть. Но он меняется! Каким бы он не был, но получать постоянно затрещины каждый раз когда попробует добиться чего-то ревом он не хочет. Пары раз в самом начале оказалось достаточно. И он смог уловить тенденцию: слезы и рев — тут же оплеуха. Не дурак. Это он быстро усвоил.

Но даже и без затрещин. Он все равно меняется. Да, начало у нас не сложилось. Его в буквальном смысле пришлось «ломать». Но потом… Сначала я его оставил за старшего. Там, конечно, без вариантов было, больше просто некого, но все равно — знак доверия. Да, он не справился и накосорезил. Но наказывать его не стали. Обошлось разговором. Потом его взяли на настоящее дело. На разборки. Тоже вынужденно, кроме него никто не знал, где Дэн живет. Но все равно — знак признания его если не равным, то, по крайней мере, нужным и достойным. Он оценил тогда… А потом альтернатива в виде меньшего Рыжика у него появилась, но его вновь оставили старшим. Значит доверяют?

Андрей мучительно ищет новую модель поведения. Раз уж старая так внезапно перестала работать. Он уже не мамина лялечка, а настоящий парень, помощник грозного Шиши, старший для Евы и Альки. И ему это нравится! А то, что Насте подчиняться приходится, так ей вон даже большой Антон подчиняется… Это не зазорно. А сам Андрей чисто интуитивно тянется к самому старшему. Ко мне. Тянется, но побаивается. И, сдается мне, что в последнее время он больше боится не затрещин (кстати, давненько и не приходилось его вразумлять, достаточно просто грозного окрика), а именно моего неудовольствия и потери своего статуса старшего среди младших.

Но ведь малявка же еще… Вздохнув, я протянул руку и погладил его по голове. Не хотелось. Вот неприятен он мне и все тут! Но пересилил себя и приласкал. А тот смотрит не веря, и глаза подозрительно блестят… А потом он с придушенным полувсхлипом утыкается мне в свободный бок.

— Ну-ну… хорош сырость разводить, — нарочито ворчливо, но добродушно пробормотал я, прижимая его к боку и гладя уткнувшуюся мне в грудь головенку. Был велик соблазн разродиться банальнейшей сентенцией, что «мужчины не плачут», но я сдержался. Э-эх, козявки, козявочки… Вас бы психологу детскому показать. Такой стресс у всех. Но где его взять-то? Психолога того. Все приходится самому, всё! А я в детях ну ни хрена не понимаю. Но опять же, а кто еще? Ох-ох-ох… Грехи наши тяжкие…

Так мы и сидели все трое. Я в центре, а ко мне с боков прижались две малявки.

Глава 26

— А что вы тут делаете?

Я аж вздрогнул. Подошедших к нам почти вплотную, но со стороны, Настю с Рыжиками мы самым постыдным образом проворонили. Расслабились.

— Да вот, за огнем следим. А вы чего тут?

— Шиша, у нас тут только два таза, а нас с Евой будет три девочки, а вас парней и вовсе пятеро! Надо еще тазы.

— Ну надо — возьмите. Тут по баням их полно должно быть.

— Ну мы просто спросить на всякий случай…

— Блин, Настя, ну ты то мне нервы не делай! Я же тебя старшей поставил на баню. Вот все вопросы по ней и решай сама, раз ты старшая. И помощников поручениями озаботь. А то вы так скоро сами посрать сходить без того, чтоб меня в курс ввести, не сможете.

— Понятно…

Ушли. Блин, похоже Настена слегка обиделась. Зря я так резко. Хотя, конечно же, и по делу. Да еще и сперва напугался от неожиданности, уж как-то слишком внезапно они подкрались. Словно застукали за чем-то постыдным. А на испуг или неловкую ситуацию одна реакция — агрессия. Вот и нагрубил девчонке. Зря? Возможно что и да.

Хотя, с другой стороны, действительно — не будут же они вечно с каждой мелочью ко мне бегать? Пусть самостоятельности учатся. Все подряд решать самому — голова кругом пойдет. И от Насти, всегда такой рассудительной и, не по годам серьезной, на которую я особые надежды возлагал я такого пассажа никак не ожидал. Надо не расслабляться и не забывать, что вокруг меня дети. Маленькие дети. Их учить и учить ещё надо…Всему. И, кроме меня — некому.