Один в поле

Пытаясь поймать фокус, он сдвинулся чуть в сторону, и пятно превратилось в сидящего, прислонившись спиной к дереву, человека. Голова свешивалась на грудь, лицо закрывали волосы. А рядом еще один. И еще…

— Люди, — опустил он «монокль». — Каторжники.

— Точно, — кивнул бывший инженер. — Я одного узнал, который сидит. Это Телеграф, он мне пайку должен. Был…

— Ну-ка! — выхватил оптику из руки Роя Ботало. — Точно, Телеграф! А мы считали, что он в бега подался. Или сожрал его кто — месяца два уже в нетях. И Зубастик там — у него одного чоботы были армейские, кованые.

— Что же там за хреновина такая? — нахмурился Горбатый. — Ладно бы подорвались там или еще что. Но почему целехонькие? Тут зверье такое, что за ночь на кусочки растащит.

— Верно! — подхватил Ботало. — Помню, был случай — занесло одного дурика на минное поле. В одной тройке мы с ним ходили, до тебя еще, Горбатый, дело было. Ахнуло, значит, дурика, как водится, на куски… Ну, не на куски, так — ногу одну отфигачило по самое не могу. Подергался он там, поорал и затих. А мы его вытащить не можем — миноискатель у него там, а у нас ни веревки, ничего. Фигня, думаем, утром вытащим…

— Ну вы звери, — брезгливо смерил его взглядом Горбатый. — Дружбан, значит, там остался, а вы — в барак, кашу трескать? Знал бы такое раньше — ни в жисть с тобой на расчистку бы не пошел!

— Да ладно! — заныл Ботало. — Ему-то уже все равно было, судя по всему. Кровища хлестала — мама не балуй. Мертвый он был!.. А утром, значит, приходим туда, честь по чести, с веревкой, с миноискателем — глядь, а нету уже дурика. Только клифт его валяется порванный да кости обглоданные.

Рой поежился: и с ним могло то же самое случиться, если бы не упыри-голованы, отпугивающие, наверное, своим видом и запахом других хищников.

— Значит, мешает что-то падальщикам Телеграфа с напарничками похарчить, — подытожил Горбатый, бережно пряча «бинокль». — Пусть себе лежат. Потопали обратно, если хотим участок наш дотемна зачистить.

— Как это «пусть лежат»?! — взвился Ботало. — Как это «потопали»?! Там добро, можно сказать, пропадает, а мы так просто уйдем? Дудки!

— Какое добро? — не понял Рой.

Ему тоже хотелось побыстрее уйти отсюда: порой волнами накатывала какая-то странная дурнота — казалось, что кто-то мягко обнимает за плечи и подталкивает к покойникам, нашептывая в уши всякую гнусь.

— Обычное! — Пустобрех уже направлялся к гиблому месту. — Комбезы у них целехонькие. Ты, может, богач, а я пожрать люблю.

— Стой, Ботало! — гаркнул ему в спину Горбатый, но тот, словно боясь, что его остановят, со всех ног припустил вперед.

Гаал в несколько прыжков догнал потерявшего голову каторжника — тот даже неразлучный свой металлоискатель бросил, чтобы не мешал, и свалил на землю. Ботало вырывался что было сил, царапался, пытался укусить Роя. Но в глазах у него была только пустота. Странная мгла начала заволакивать сознание Капрала: ему казалось, что там, за деревьями, за накрытым столом, как бывало когда-то, сидит вся его семья — трезвый и веселый отец, живая и здоровая матушка, маленькая еще, ничего не знающая о наркотиках Дона… Не хватало одного только Роя, и нельзя было заставлять их ждать…

Винтовочный выстрел хлестко ударил по перепонкам. Еще один.

Парень стряхнул липкую одурь, перехватил половчее извивающегося Ботало и волоком потащил его к Горбатому, замершему с винтовкой в руках. Цепкие щупальца никак не желали отпускать сознание: теперь родные хором звали его, как бывало в детстве, когда он, надувшись на всех, запирался в их с Доной комнате, не желая выходить к праздничному столу, где безнадежно остывал пирог со свечками… С одиннадцатью свечками, по числу его, Роя, прожитых лет…

— Сынок! Ну, давай же, все тебя ждут… — Мама, как всегда, была рядом и нельзя, немыслимо было противиться ее мягкому, негромкому голосу. — Пойдем, мальчик мой…

Снова грохнул выстрел, и пуля выбила фонтанчик гнилой болотной воды прямо под ногами у мамы, забрызгав ее пушистые домашние тапочки.

В тапочках? По болоту?

Трезвые мысли будто спугнули призрака: видение дорогой сердцу женщины заколебалось и растаяло, оставив его, Роя, одного посреди враждебного, полного опасностей леса. Его и очумело озирающегося Ботало, перемазанного с ног до головы грязью.

— А ну сюда! Оба! Живо! — с перекошенным лицом проорал Горбатый, держа их на прицеле своей древней «пушки». — Замешкаетесь — обоих в распыл пущу на..!

Все трое лежали на сухом пригорке уже на «своем», безопасном участке, и никак не могли отдышаться.

— Ты чего там увидел? — морщась и массируя под комбинезоном левую сторону груди, спросил молодого товарища бывший инженер.

— Маму, — пробормотал тот, пытаясь отряхнуть одежду от липкого болотного ила. — И отца. И сестру.