Один в Берлине (Каждый умирает в одиночку)

Но тут крепко захмелевший Пралль затеял забавную игру. Всякий раз, как Эшерих прочитывал три-четыре фразы, он прерывал его тостом, и Эшерих, выпив, опять, хочешь не хочешь, начинал сначала. Пралль упорно не давал ему дочитать первую страницу, все время перебивал новым тостом. Хоть и был вдрызг пьян, он видел, что происходит с комиссаром, видел, как ему неприятен забористый напиток, видел, что ему уже раз десять хотелось отложить протокол и уйти (да катись ты куда подальше!), но он не осмеливался, поскольку имеет дело с начальником, – как он юлит, как старается скрыть злость.

– Ваше здоровье, Эшерих!

– Покорнейше благодарю, господин обергруппенфюрер! Ваше здоровье!

– Ну, читайте дальше, Эшерих! Хотя нет, лучше сначала. Одно место мне еще не вполне ясно. Всегда был тугодумом…

И Эшерих читал. Да, сейчас его изводили точно так же, как двумя часами ранее он изводил тщедушного Клуге, и, как и тот, он тоже изнывал от желания выйти за дверь. Но приходилось читать, читать и пить, пить и читать, пока у начальника не пропадет охота. Он уже чувствовал, как голова наполняется клубами тумана, – прощай работа! Чертова субординация!

– Ваше здоровье, Эшерих!

– Ваше здоровье, господин обергруппенфюрер!

– Прочтите-ка еще разок, сначала!

Внезапно игра наскучила Праллю, и он грубо оборвал:

– Ах, бросьте вы это дурацкое зачитывание! Видите ведь, я пьян, до меня ни хрена не доходит. Небось похвастаться норовите своим умным протоколом, а? Будут и другие, но не такие важные, как цидуля великого комиссара Эшериха! Уши вянут слушать! Короче: вы взяли автора открыток?

– Осмелюсь доложить, нет, господин обергруппенфюрер. Но…

– Тогда зачем вы ко мне явились? Зачем крадете мое драгоценное время и пьете мой превосходный арманьяк? – Он уже попросту орал. – Вы что, совсем рехнулись, сударь? Я с вами по-хорошему, а вы и обнаглели! Но теперь я с вами по-другому поговорю!

– Так точно, господин обергруппенфюрер! – И торопливо, прежде чем снова разразится ор, Эшерих выдавил: – Но я взял того, кто распространял открытки. Мне так кажется, по крайней мере.

Это сообщение несколько смягчило Пралля. Осоловелым взглядом он посмотрел на комиссара и сказал:

– Приведите его сюда! Уж мне-то он скажет, кто дал ему открытки. Я ему покажу, где раки зимуют, – я как раз в ударе!

Секунду Эшерих колебался. Он мог бы ответить, что этот человек еще не на Принц-Альбрехтштрассе и он его доставит – вправду доставит, с улицы или из квартиры, с помощью агентов. Или спокойно подождет, пока обергруппенфюрер проспится. А тогда, вероятно, все позабудет.

Но не таков был Эшерих, на своем полицейском веку он всякого навидался, труса не праздновал, всегда действовал смело, вот и сейчас смело произнес – будь что будет:

– Я его отпустил, господин обергруппенфюрер!

Рев… нет, бог ты мой, поистине звериный рык! Пралль, обычно в самом деле весьма вежливый для начальника, настолько забылся, что схватил комиссара за грудки и принялся трясти, выкрикивая:

– Отпустил? Отпустил? Знаешь, что я с тобой сделаю, мерзавец? Посажу, в кутузку закатаю! Погоди, вот подвешу тысячеваттную лампочку тебе на усы, на эту твою собачью какашку, и спать не дам, прикажу бить тебя смертным боем, чтобы глаз не смыкал, гаденыш…

Так продолжалось еще довольно долго. Эшерих терпел тряску и брань, помалкивал. Пожалуй, даже к лучшему, что он выпил. Слегка оглушенный арманьяком, он воспринимал происходящее смутно, точно сквозь сон.

Ори-ори, думал он. Чем громче орешь, тем скорей охрипнешь. Давай, показывай старику Эшериху, где раки зимуют!

В самом деле, наоравшись до хрипоты, Пралль оставил подчиненного в покое. Налил себе еще арманьяка, злобно посмотрел на Эшериха и просипел:

– А теперь извольте доложить, почему вы сделали такую чудовищную глупость!

– Прежде всего разрешите доложить, – тихо сказал Эшерих, – что за этим человеком постоянно наблюдают двое опытных полицейских агентов. Думаю, рано или поздно он навестит своего заказчика, автора открыток. Сейчас-то он твердит, что знать его не знает. Пресловутый таинственный незнакомец.

– Уж я бы вытряс из него имя. Слежка слежкой – а вдруг они его упустят?

– Нет! Эти не упустят! Лучшие люди с Алекса!

– Ну-ну! – Однако, судя по всему, гроза миновала, Пралль вернулся в хорошее настроение. – Вы же знаете, я не терплю самоуправства! И предпочел бы держать этого типа в своих руках!

Ты бы предпочел, думал Эшерих. И через полчаса выяснил бы, что он не имеет к открыткам ни малейшего касательства, и опять бы начал трясти меня…

Вслух он сказал:

– Он запуганный мусорный мужичонка, господин обергруппенфюрер. Сказать по правде, заячья душа. Будете его мордовать, он со страху врать примется, все, что вам угодно, подтвердит, все признает, и мы отправимся по сотне ложных следов. А так выведет нас прямиком на автора открыток.

Обергруппенфюрер рассмеялся:

– Ах вы старый хитрец, давайте-ка тяпнем еще по единой!

Они выпили.

Обергруппенфюрер испытующе посмотрел на комиссара. Вспышка гнева явно пошла ему на пользу, слегка отрезвила.

Он призадумался, потом сказал:

– Насчет протокола, ну, вы знаете…