Один против Абвера

Немецкий офицер, похоже, заметил их, стал орать своим, чтобы не стреляли, но куда там, огонь продолжался. Этой паре просто повезло. Хомчик толкнул барона на лестницу, нырнул сам.

«А ведь этот гауптман прибыл сюда по душу барона! — просверлила мозг Алексея очевидная догадка. — Солдаты ни черта не знают, выполняют приказ, а офицер явно не прост».

— Командир, ты меня слышишь?! — проорал Хомчик из безопасной ниши.

— Пока слышу, — отозвался Саблин. — Чего надо?

Ему приходилось напрягать голос. Пальба приутихла, но отдельные выстрелы еще гремели. Похоже, что-то назревало.

— Давайте сюда. Барон сознался. Он жить хочет! — с надрывом выкрикивал Хомчик. — Это в подвале, там люк, старая канализация!

Вот такая прелесть! Знакомый лаз, где барон прятал свои архивы. В принципе, логично. За нишу солдаты не ходили, подземный ход не нашли.

— Я понял. Хомчик, тащи его в подвал! Если не придем, действуй по обстановке. Барона надо доставить живым!

— Товарищ капитан, патроны кончаются. Что делать?! — истошно выкрикнул сержант Овечкин.

Нервная смешинка обожгла губы Алексея. Что делают русские мужики в подобных случаях? Кулаками машут! Поздно отступать к подвалу. Все полягут.

Критическая масса немецкой пехоты накопилась у ворот. Мыльный пузырь надулся и лопнул! Солдатня мышиного цвета с ревом кинулась в атаку! Страшные, с перекошенными рожами, они вставали, устремлялись вперед, вбегали в садик, основательно распотрошенный свинцом.

— В контратаку, бойцы! — приказал Алексей, не узнавая свой голос.

— За мной, болезные! — продублировал призыв Овечкин. — Покажем этим доходягам, что такое нормальный кулачный бой!

Солдаты и оперативники контрразведки СМЕРШ поднялись и с воплями бросились на врага. Стенка на стенку!

Муть повисла в голове Алексея, все полезные мысли кубарем умчались оттуда. Он бежал вместе со всеми, стрелял из автомата короткими очередями, орал как припадочный.

Семашко выхватил нож. Видать, с патронами у него было совсем туго. Черкасов перехватил автомат за ствол и попер как истребитель.

Сшиблись две стенки, началось кровавое месиво. Те и другие бились отчаянно, мощно, кулаками, прикладами. Кто-то даже в рукопашной умудрялся стрелять. Брызгала кровь, летели выбитые зубы.

Перекошенная рожа мелькнула перед глазами Саблина. Немецкий ефрейтор рвал заклинивший затвор. Да, техника подводит в самый ответственный момент. Ефрейтор вскинул глаза, увидел собственную смерть и как-то обмяк, смирился. Словно не в дырочку ствола смотрел, а на икону. Короткая очередь опрокинула его навзничь, отправила в путешествие по загробным мирам. Великомученик, мать его!

Кто-то набросился на капитана справа. Он повалился на колени, обнял противника за ноги. Тот по инерции полетел вперед и так треснулся лбом о каменный бордюр, что пилотка слетела с головы. Алексей подпрыгнул, стал остервенело бить подошвой в основание черепа врага.

Тут он словно почувствовал что-то, вскинул голову и увидел изумленные глаза все того же немецкого офицера. Тот высунулся в пустой проем, где раньше были ворота, и смотрел на Алексея. Ведь тоже узнал!

Еще мгновение, и Саблин вспомнил бы его, но разве тут до этого? Офицер вскинул руку с «Парабеллумом». Алексей полоснул в его сторону очередью, тот отшатнулся, а Саблин кубарем подался вбок, увертываясь от атаки разъяренного фельдфебеля.

Свалка была лютой. Русские и немцы бились как за мать родную! Надрывный вопль висел в воздухе. Черкасов колотил прикладом по физиономии солдата, оседающего на землю, злобно ржал. Семашко стиснул кому-то горло, давил обеими руками. Ноги несчастного стучали по земле. Он бил ладонью по бедру противника, как заведено в состязаниях. Дескать, сдаюсь, конец боя. Размечтался, наивный!

Сержант Овечкин, обливающийся кровью, вырывал автомат у рослого солдата. Тот тоже едва стоял на ногах, но свою собственность не отдавал, шипел как гадюка.

Плечистый здоровяк в лопнувшем на спине мундире оседлал поверженного красноармейца, бил его в грудь ножом. Тот захлебывался рвотой, отдавал богу душу.

Алексей налетел сзади, ударил прикладом по каске. Но немец лишь отмахнулся от него как от назойливой мухи. Все верно, сила в руках уже не та. Саблину пришлось ударить ниже, в позвоночник. Кажется, это подействовало.

Ему казалось, что этому запредельному абсурду не будет конца. Но ситуация сломалась. Вражеское войско дрогнуло. Сначала попятился один солдат, затем другой. За ними побежали к воротам и все остальные, едва волоча переломанные ноги и держась за вскрытые черепа.

— Все в подвал, живо! — выкрикнул Алексей.

Его уже шатало, автомат падал из рук.

Бабахнула «Пума», лезущая в ворота. Снаряд влетел в окно, взорвался внутри замка. Там тоже кто-то кричал. Скорее всего, прислуга улепетывала в заднюю часть дома.

Забил пулемет, установленный на «Пуме».

Люди пятились к подвалу, отстреливались. Все оперативники, сержанты Овечкин и Герасимович, четверо солдат были целы.