– Насчет этого… – начал Эд, глубоко засунув руки в карманы. – Папа. Мне нужно кое-что тебе рассказать. Мне нужно всем вам кое-что рассказать.
Джесс поспешно вскочила:
– Давайте я схожу за сэндвичами, а вы пока поговорите? – Джесс чувствовала, как Джемма оценивает, много ли ей известно. – И за напитками. Чай? Кофе?
Боб Николс повернул к ней голову:
– Вы только что пришли. Останьтесь.
Она встретилась глазами с Эдом. Он едва заметно пожал плечами, как будто ему было все равно, останется она или нет.
– Что случилось, милый? – Мать протянула к нему руку. – С тобой все в порядке?
– Все в порядке. То есть не совсем. В смысле, я здоров. Но… – Он сглотнул. – Нет, со мной не все в порядке. Я кое-что должен вам рассказать.
– Что? – спросила Джемма.
– Ладно. – Он глубоко вдохнул. – Дело вот в чем…
– В чем? – спросила Джемма. – О господи, Эд. Что случилось?
– Я нахожусь под следствием в связи с инсайдерской торговлей. Меня отстранили от управления компанией. На следующей неделе я должен явиться в полицейский участок, где мне, вероятно, предъявят обвинение. И возможно, посадят в тюрьму.
Сказать, что в палате воцарилась тишина, значит ничего не сказать. Казалось, кто-то высосал весь воздух. Джесс испугалась потерять сознание от нехватки кислорода.
– Это шутка? – спросила мать Эда.
– Нет.
– Я все-таки схожу за чаем, – произнесла Джесс.
Никто не обратил на нее внимания. Мать Эда медленно опустилась на пластиковый стул.
– Инсайдерская торговля? – Джемма первой обрела дар речи. – Это… это серьезно, Эд.
– Да. Я в курсе, Джемм.
– Настоящая инсайдерская торговля, как в новостях?
– Она самая.
– У него хорошие адвокаты, – сказала Джесс, но никто, похоже, не услышал. – Дорогие.
Рука его матери замерла на полпути ко рту. Она медленно опустила ее.
– Я не понимаю. Когда это случилось?
– Около месяца назад. По крайней мере, сама инсайдерская торговля.
– Месяц назад? Но почему ты ничего не сказал? Мы могли бы помочь.
– Нет, мама. Никто не может помочь.
– Но сесть в тюрьму? Как преступник? – Анна Николс заметно побледнела.
– Я и есть преступник, мама.
– Ничего, они во всем разберутся. Они поймут, что это какая-то ошибка, и во всем разберутся.
– Нет, мама. Боюсь, это невозможно.
Снова долгое молчание.
– Но ты справишься?
– Я справлюсь, мама. Джесс права, у меня хорошие адвокаты. У меня есть средства. Следствие уже установило, что я не извлек никакой финансовой прибыли.
– Ты даже ничего не заработал на этом?
– Это была ошибка.
– Ошибка? – спросила Джемма. – Я не понимаю. Как можно заниматься инсайдерской торговлей по ошибке?
Эд расправил плечи и пристально посмотрел на сестру. Он перевел дыхание и покосился на Джесс. Затем поднял глаза к потолку:
– Ну, я переспал с одной женщиной. Я думал, она мне нравится. А потом понял, что она не та, за кого я ее принимал, и мне захотелось разойтись с ней без шума и пыли. А она мечтала путешествовать. И я, не подумав, рассказал ей, как подзаработать, чтобы развязаться с долгами и отправиться путешествовать.
– Ты сообщил ей инсайдерскую информацию.
– Да. О SFAX. Нашем грандиозном запуске.
– Господи Иисусе! – Джемма покачала головой. – Ушам своим не верю.
– Мое имя пока не появилось в газетах. Но обязательно появится. – Эд засунул руки в карманы и пристально посмотрел на свою семью. Джесс гадала, заметил ли кто-нибудь, кроме нее, что у него дрожат руки. – Так что… Гм… Вот почему меня не было дома. Я надеялся, что смогу скрыть от вас правду, возможно, даже уладить дело, чтобы не пришлось вам рассказывать. Но похоже, не выйдет. И я хочу сказать, что очень сожалею. Я должен был рассказать вам и должен был проводить здесь больше времени. Но я… Мне не хотелось, чтобы вы знали правду. Мне… не хотелось, чтобы вы знали, как я все испортил.
Все молчали. Джесс начала непроизвольно болтать правой ногой. Она внимательно разглядывала ноготь и старалась не дергать ногой. Когда она наконец подняла глаза, Эд смотрел на отца:
– Ну?
– Что – ну?
– Ты ничего мне не скажешь?
Боб Николс медленно поднял голову с подушки:
– А что я должен сказать? – Эд и его отец смотрели друг на друга. – Сказать, что ты был идиотом? Ты был идиотом. Сказать, что ты профукал блестящую карьеру? Скажу, не сомневайся.
– Боб…
– Так что ты… – Он резко закашлялся, глухо и скрипуче.
Анна с Джеммой бросились на помощь, протягивая ему салфетки, стаканы воды, суетясь и кудахча, словно курицы. Похоже, все были рады чем-то заняться.
Эд стоял у изножья кровати.
– Тюрьма? – повторила его мать. – Самая настоящая тюрьма?
– Он так и сказал, мама.
– Но это ужасно.
– Сядь, мама. Дыши глубже. – Джемма усадила мать в кресло.
На Эда никто не обращал внимания. Почему его никто не обнимает? Почему никто не замечает, каким одиноким он себя чувствует?
– Мне очень жаль, – тихо сказал он.
Казалось, никто не услышал.