Один плюс один

Они смотрели, как мама выходит из машины, чтобы помочь мистеру Николсу. Он сидел, согнувшись пополам, как будто у него ужасно болел живот. Заметив, что Танзи и Никки смотрят через заднее стекло, мама махнула им рукой, как будто этого нельзя было делать, хотя сама только что делала то же самое.

– Ты еще хочешь кебаб? – спросила Танзи у Никки.

– Вот злыдня, – содрогнулся он.

Мистер Николс шел к машине так, словно только что научился ходить. Его лицо приобрело странный бледно-желтый оттенок. Кожа была покрыта мелкими бисеринками пота.

– Вы ужасно выглядите, – сообщила ему Танзи.

Он устроился за рулем.

– Со мной все будет в порядке, – прошептал он. – Теперь все должно быть в порядке.

Мама протянула руку между сиденьями и одними губами попросила:

– Полиэтиленовый пакет.

Танзи отдала ей свой.

– Просто на всякий случай, – жизнерадостно сказала мама и приоткрыла окно. Следующие несколько миль мистер Николс ехал очень медленно. Так медленно, что две машины мигали сзади, а один водитель при обгоне злобно нажал на гудок. Иногда мистер Николс заезжал на белую линию, как будто не мог сосредоточиться, но Танзи заметила, что мама старательно молчит, и решила тоже ничего не говорить.

– Долго еще? – бормотал мистер Николс.

– Недолго, – ответила мама, хотя откуда ей было знать? Она похлопала мистера Николса по руке, как ребенка. – Вы молодец.

Он бросил на нее страдальческий взгляд.

– Потерпите, – тихо сказала она, и это прозвучало как инструкция.

Они проехали еще полмили.

– О боже! – Он снова ударил по тормозам. – Мне нужно…

– Паб! – завопила мама и указала на паб, огни которого только что показались на окраине очередной деревушки. – Смотрите! Вы успеете!

Мистер Николс вдавил педаль газа. Щеки Танзи сдуло назад ускорением. Он на полной скорости въехал на парковку, распахнул дверцу, шатаясь, выбрался из машины и бросился в паб.

Они сидели и ждали. В мертвенной тишине было слышно, как тикает, остывая, мотор.

Через пять минут мама наклонилась, закрыла водительскую дверцу, чтобы не выстудить машину, обернулась и улыбнулась:

– Как тебе пористая шоколадка?

– Отлично.

– Я тоже люблю пористый шоколад.

Никки с закрытыми глазами кивал в такт музыке. Рядом припарковались мужчина и женщина с высоким хвостиком. Женщина пристально посмотрела на машину. Мама улыбнулась. Женщина не улыбнулась в ответ.

Прошло десять минут.

– Сходить за ним? – спросил Никки, вытаскивая из ушей наушники и глядя на часы.

– Лучше не надо, – ответила мама и начала постукивать ногой.

Прошло еще десять минут. Наконец, когда Танзи отправилась с Норманом на прогулку вокруг парковки, а мама делала растяжку на заднем сиденье, потому что ее «всю перекосило», появился мистер Николс.

Он был белым как бумага. Танзи никогда такого не видела. Казалось, кто-то стер его черты дешевой резинкой.

– Боюсь, придется здесь задержаться, – сказал он.

– В пабе?

– Нет, не в пабе. – Он обернулся. – Только не в пабе. Может быть… Может быть, в нескольких милях отсюда.

– Хотите, я поведу? – спросила мама.

– Нет, – ответили они хором.

Мама улыбнулась и попыталась сделать вид, что не обиделась.

«Гавань колокольчиков» оказалась единственной гостиницей в радиусе десяти миль, которая не была полностью забронирована. В ней имелось восемнадцать трейлеров, игровая площадка с двумя качелями и песочницей и табличка «С собаками запрещено».

Мистер Николс зарылся лицом в руль.

– Мы найдем другое место. – Он поморщился и согнулся пополам. – Подождите минутку.

– Не надо.

– Вы говорили, что не можете оставить пса в машине.

– Мы не оставим его в машине. Танзи, – скомандовала мама, – солнечные очки.

У передних ворот стоял трейлер с надписью «Администратор». Мама вошла первой, а Танзи надела солнечные очки и осталась на крыльце, наблюдая через дверное стекло с пузырьками воздуха. Толстяк устало поднялся со стула и заявил, что маме очень повезло – остался всего один дом, и на него специальная цена.

– Сколько? – спросила мама.

– Восемьдесят фунтов.

– За одну ночь? В трейлере?

– Сегодня суббота.

– А сейчас семь часов вечера, и у вас никого нет.

– Может, приедут еще.

– Ну конечно. Я слышала, Мадонна выступала тут неподалеку и теперь ищет, где бы разместить свою свиту.

– Необязательно быть такой саркастичной.

– Необязательно драть с меня три шкуры. Тридцать фунтов. – Мама достала банкноты из кармана.

– Сорок.

– Тридцать пять. – Мама протянула деньги. – У меня больше нет. Кстати, с нами собака.

Толстяк поднял мясистую руку:

– Табличку читали? Никаких собак.

– Это собака-поводырь. Моей маленькой дочки. Напоминаю, что закон запрещает отказывать в доступе людям с ограниченными возможностями.

Никки открыл дверь и под локоток ввел Танзи. Девочка неподвижно стояла в темных очках, а Норман терпеливо стоял перед ней. Они уже проделывали это дважды, когда нужно было сесть на автобус до Портсмута после того, как ушел папа.

– Пес хорошо обучен, – сказала мама. – И не доставит хлопот.

– Он – мои глаза, – добавила Танзи. – Без него моя жизнь не имела бы смысла.

Мужчина посмотрел на ее руку, затем на лицо. У него были брыли, как у Нормана. Танзи старалась не поглядывать на телевизор.