Один плюс один

Он с минуту размышлял, прежде чем ответить. Возможно, потому, что не видел ее лица. Возможно, потому, что где-то между третьим и четвертым стаканчиком решил, что она вполне ничего. Возможно, выпивка и поздний час ослабили его оборону, поскольку в обычном состоянии он бы так не ответил.

– Потому что недавно я сделал большую глупость. И возможно, в глубине души мне хотелось сделать что-нибудь хорошее.

Эд ожидал, что Джесс что-нибудь скажет. Даже отчасти надеялся. Но она промолчала.

Он еще несколько минут смотрел на фонари, прислушивался к дыханию Джессики Рей Томас и думал о том, как славно спать рядом с другим человеком. Большинство дней он чувствовал себя невыносимо одиноким. Он подумал о крошечных ступнях с идеально отполированными ноготками. А затем явственно увидел поднятую бровь сестры и понял, что, наверное, слишком много выпил. Не будь идиотом, Николс, сказал он себе и повернулся к Джесс спиной.

Эд Николс думал о своей бывшей жене и о Дине Льюис, пока нежные, меланхоличные мысли не сменила неукротимая злость. А затем внезапно стало холодно и серо, у него отнялась левая рука, и он только через пару минут понял, что это не просто стук – это охранник стучит в водительское окно, чтобы сказать, что на парковке нельзя спать.

14. Танзи

На шведском столе за завтраком было четыре вида плюшек, три вида фруктового сока и целая полка порционных пакетиков хлопьев, которые мама считает невыгодными и никогда не покупает. Мама постучала в окно в четверть девятого, велела надеть куртки на завтрак и запихать в карманы как можно больше еды. Ее волосы были примяты, на лице – ни капли косметики. Танзи заподозрила, что спать в машине оказалось не так уж замечательно.

– Никакого масла или джема. И только то, что можно есть руками. Рулетики, маффины и так далее. Да смотрите не попадитесь. – Мама обернулась на мистера Николса. Он, похоже, спорил с охранником. – И яблоки. Яблоки – это здоровая еда. И еще, может быть, пару ломтиков ветчины для Нормана.

– Куда я положу ветчину?

– Или сосиски. Заверни в салфетку.

– Разве это не воровство?

– Нет.

– Но…

– Ты всего лишь возьмешь чуть больше, чем сможешь съесть сразу. Ты просто… Представь, что у тебя гормональное заболевание и поэтому ты ужасно, ужасно голодная.

– Но у меня нет гормонального заболевания.

– Но могло бы быть. В этом весь смысл. Ты голодный, больной человек, Танзи. Ты заплатила за завтрак, но тебе надо много есть. Больше, чем в обычной жизни.

Танзи скрестила руки на груди:

– Ты говорила, что воровать нехорошо.

– Это не воровство. Мы просто оправдаем потраченные деньги.

– Но мы не платили за гостиницу. Мистер Николс платил.

– Танзи, пожалуйста, просто сделай, что я говорю. Вот что, нам с мистером Николсом надо уехать с парковки на полчаса. Просто наберите еды, вернитесь в номер и будьте готовы к отъезду в девять. Хорошо?

Она наклонилась, поцеловала Танзи через окно и побрела обратно к машине, запахнув куртку. Затем остановилась, обернулась и крикнула:

– Обязательно почисть зубы! И не забудь учебники по математике.

Никки вышел из ванной. На нем были слишком тесные черные джинсы и футболка с надписью «ПОФИГ».

– Ты ни за что не спрячешь в них сосиску, – сказала Танзи, глядя на его джинсы.

– Спорим, я спрячу больше, чем ты?

Их взгляды скрестились.

– Попробуй! – ответила Танзи и побежала одеваться.

Мистер Николс наклонился и щурился сквозь лобовое стекло на Танзи и Никки, бредущих через парковку. Честно говоря, подумала Танзи, она бы тоже щурилась. Никки засунул в джинсы два больших апельсина и яблоко и еле ковылял, как будто сходил в штаны по-большому. Танзи была в куртке, несмотря на жару, потому что напихала в карманы толстовки пакетики с хлопьями и без куртки выглядела бы беременной. Они с Никки всю дорогу смеялись.

– Садитесь, садитесь, – приговаривала мама, кидая сумки в багажник и практически запихивая детей в машину и озираясь. – Что вы принесли?

Мистер Николс тронулся с места. Танзи видела, как он поглядывает в зеркало, пока они по очереди выгружают добычу и отдают маме.

Никки достал из кармана белый пакет.

– Три плюшки. Аккуратнее – глазурь прилипла к салфеткам. Четыре сосиски и несколько ломтиков бекона в бумажном стаканчике для Нормана. Два ломтика сыра, йогурт и… – Он натянул куртку пониже, запустил руку в штаны, поморщился, напрягся и вытащил фрукты. – Поверить не могу, что запихал их туда.

– Все, что я могу сказать на этот счет, совершенно недопустимо в разговоре матери и сына.

Танзи прихватила шесть пакетиков хлопьев, два банана и бутерброд из поджаренного белого хлеба с джемом. Она сидела и ела, а Норман смотрел на нее, и два сталактита слюны на его губах свисали все ниже и ниже, пока не растеклись по сиденью машины мистера Николса.

– Женщина за стойкой с яйцами-пашот определенно нас заметила.

– Я сказала ей, что у тебя гормональное заболевание, – пояснила Танзи. – Сказала, что ты должен есть в два раза больше своего веса три раза в день, а не то упадешь в обморок прямо в столовой и можешь вообще умереть.

– Отлично, – похвалил Никки.