Один плюс N

Попадая в межмирье, все эти монстры претерпевают трансформации, из-за которых их структура становится нестабильной. Чтобы выжить, им необходимо в очень короткие сроки получить «адаптационный» материал — плоть существа, принадлежащего другому миру. И по какой-то причине самыми жизнеспособными особями становятся те, что отведали именно человеческой плоти.

Охотники получают её при непосредственном поедании людей, после чего меняют свой облик в соответствии с поглощённым генотипом. Паразиты, наоборот, запускают изменения в организме-хозяине, чтобы тот помог им адаптироваться к окружающей среде. Таким образом и те, и другие становятся так называемыми адаптантами. Случаи подобного перевоплощения «копателей» до сих не были зафиксированы.

Обретя человеческие тела, монстры проникают в нашу реальность, которая для них ещё губительнее, чем межмирье. Многие почти сразу погибают, среди охотников так вообще почти все. Паразитам же везёт чаще. Но и для них это только начало пути. Чтобы продержаться в условиях нашей реальности, им нужно постоянно снабжать себя новым «адаптационным» материалом. Если по-простому: паразиты превращают людей в каннибалов.

Как правило, чем больше плоти съедают монстры, тем устойчивее их структура и тем дольше они могут прожить без убийств. Но в действительности дело не столько в количестве, сколько в качестве. Они ищут удачные комбинации генов. Бывает, такие находятся быстро. А бывает, даже после десятков убийств монстры всё равно умирают.

Если же им всё-таки везёт, то со временем они и как люди становятся лучше. У них появляются социальные навыки, разные умения и что-то вроде случайной компиляции некоторых знаний их жертв.

— Вот в этом месте хотелось бы уточнить, — сказал я. — Изначально все адаптанты тупые?

— Охотники — поголовно, — ответила Лена. — А адаптанты с паразитами — когда как. В зависимости от того, как прошло слияние. Обычно полмозга приходит в непригодное состояние, и адаптант медленно восстанавливает его функции, как человек после инсульта. Но, само собой, от старой личности остаются лишь какие-то отголоски.

— Но бывают и другие варианты, так?

— Да. Если слияние не удаётся, и организм-хозяин отвергает паразита. Тогда паразит ищет нового носителя. И благодаря опыту следующее слияние проходит лучше, аккуратнее. При таком раскладе, бывает, человек даже общается с близкими, и те какое-то время не замечают изменений. Но это всего лишь иллюзия. Потому что в момент слияния настоящая личность человека погибает. Паразит подменяет собой практически всю нервную систему.

От её слов у меня внутри всё похолодело.

— И ты думаешь, что я?..

Она вяло улыбнулась:

— Как знать. Может, ты — чудесное исключение. Но теряться в догадках по этому поводу — моя проблема, а не твоя. Паразиты пользуются памятью организма-хозяина, но совершенно точно не путают себя с их личностью. А знаешь почему?

— Почему? — тихо произнёс я.

— У них есть чёткая цель: привести сюда побольше своих.

— И для этого надо заранее собрать кучу людей в месте, где возникнет очередное межмирье…

Выгнув бровь, Лена пристально посмотрела на меня каким-то недобрым взглядом.

Я виновато улыбнулся:

— Прости. Просто мысли вслух.

— В общем, я что хотела сказать… Если ты меня не дуришь, то у тебя этой цели нет.

Я с облегчением вздохнул.

— Прямо гора с плеч, спасибо… Значит, те парни похитили нас по той же причине? Ну, в смысле, чтобы в итоге достичь этой своей цели.

— Возможно.

— Хотя там был как минимум один не одержимый человек. Пётр. Интересно, что им двигало…

— Думаю, я скоро это выясню. Кстати, мы же на его машине приехали?

— Да.

Лена поднялась из-за стола и зашагала через зал.

— Проводишь до неё?

— Без проблем, — ответил я, вставая.

Мы вышли из дома и проследовали в соседний район, где ночью я бросил угнанное авто.

— Так а что насчёт громилы, который гнался за нами? — спросил я по пути. — Ну, его ещё фура сбила.

— Вряд ли он получил серьёзные травмы.

— В этом я и не сомневался… Я о том, что ты, вроде как, догадывалась о его прибытии.

— Предположительно, это один из немногих адаптировавшихся охотников. Впервые был замечен ещё в другом городе. С тех пор сменил несколько личин, периодически всплывает под разными именами. Мы зовём его Волком.

— Пафосное прозвище. Наверняка придумывали, держа в голове «волк в овечьей шкуре».

— Не помню, как оно было. Но да не суть… Совсем недавно появилась информация о его возможной связи с местной преступной группировкой. Мельком видела дело нашего знакомого Петра — за ним только-только хотели установить наблюдение. Поэтому, когда увидела его вживую, поняла, что Волк не заставит себя ждать.

За разговором мы подошли к авто. Оно стояло на небольшой неасфальтированной площадке у высокого забора, за которым велись шумные строительные работы. Открыв машину, Лена плюхнулась на пассажирское сиденье и принялась копаться в бардачке.

Я встал рядом и спросил:

— А у тебя какая роль в этом всём?

— Если в двух словах: всё, что касается чрезвычайных ситуаций с монстрами и межмирьем, — это по моей части, — ответила она, перебирая какие-то бумаги.