Один неверный шаг

— Хороший удар! — вопит на поле тренер «Нового века». Но Майрон-то видит, что удар вовсе не хорош: подающий взял слишком высоко. И все это видят. Спрашивается, зачем тогда кричать? Какую идею пытается тренер внедрить таким образом в сознание публики?

Родители на трибунах делают вид, что выигрыш несуществен (главное участие!). Им якобы наплевать, что лучшему игроку предоставляют столько же времени для атаки, сколько и самому посредственному. И место при подаче для лучшего выбирают не самое удачное. Равенство возможностей! Но от проблем не спрячешься. И главная из них — ложный посыл, что детей можно обмануть. Но дети не глупы и все понимают. И лозунг «Нового века»: «У нас все хорошо, пока мы получаем от игры удовольствие», — их не удовлетворяет. Более того, они отвергают его всей душой.

И все-таки он играл здесь, а потом бросил. От этого осталась боль, которая, по-видимому, будет с ним до конца дней.

Несколько человек узнали Майрона, стали хлопать по плечам сидевших рядом и тыкать в него пальцами. Вон идет Майрон Болитар. Лучший баскетболист, которого этот город когда-либо производил на свет. Играл бы за профессиональную команду и был бы одним из лучших, если бы… Если бы не колено. Как говорится, зигзаг судьбы. Майрон Болитар! Наполовину легенда, наполовину предупреждение современным молодым людям. Эдакий атлетический эквивалент разбитой машины, которую используют для демонстрации того, как опасно лихачить или ездить в пьяном виде.

Майрон направился к людям, сидевшим за решетчатой стеной. Там располагались ливингстонские фанаты. Они ходили на все игры: на футбол, на баскетбол, на бейсбол. Некоторые из этих парней были вполне нормальные ребята, а некоторые — совершенные сорвиголовы. Все они знали Майрона и тепло его приветствовали. Только детектив Уикнер хранил молчание и с преувеличенным интересом смотрел на поле, хотя в это время прозвучал свисток и игра на несколько секунд остановилась.

Майрон похлопал Уикнера по плечу:

— Здравствуйте, детектив.

Уикнер медленно повернулся и задержал на нем пронизывающий взгляд серых глаз, на этот раз, правда, обведенных красным ободком. То ли у него конъюнктивит, то ли аллергия, то ли просто крепко выпивает. От постоянного пребывания на солнце кожа у него стала как дубленая. Уикнер носил желтую рубашку с воротничком и короткой застежкой молния. Молния была расстегнута, и Майрон заметил толстую золотую цепь на груди детектива. Похоже, новая, подумал Майрон. Игрушка, подсластившая уход на пенсию? В любом случае она ему не шла.

Уикнеру удалось изобразить на губах улыбку.

— Ты уже вырос, Майрон. Можешь называть меня Эли.

Майрон тут же воспользовался разрешением.

— Как поживаете, Эли?

— Неплохо, Майрон. Мне нравится на пенсии. Остается много времени для рыбалки. А как твои дела? Слышал, ты пытался вернуться в большой баскетбол. Жаль, не вышло…

— Благодарю за сочувствие, — сказал Майрон.

— Все еще живешь с родителями?

— Нет. Сейчас обитаю в Нью-Йорке.

— И что же привело тебя в наши края? Решил навестить семью?

Майрон покачал головой.

— Хотел поговорить с вами.

Переговариваясь, они отошли от решетки футов на десять. Никто за ними не последовал. Язык их тела сыграл роль защитного экрана.

— О чем? — спросил Уикнер.

— Об одном старом деле.

— Связанном с полицейским расследованием?

Майрон посмотрел на него в упор.

— Да.

— О каком из них ты бы хотел поговорить?

— О смерти Элизабет Брэдфорд.

Надо отдать Уикнеру должное. Он и не подумал изображать удивление. Просто снял бейсболку, провел рукой по коротко остриженным седым волосам, снова надел шапку и спросил:

— И о чем в связи с этим делом тебе хотелось бы знать?

— О взятке, — сказал Майрон. — Брэдфорды выплатили вам некую сумму единовременно или предложили долговременную систему выплат с интересом и выгодным вложением процентов?

Уикнер получил основательный удар в область солнечного сплетения, но выдержал и остался на ногах. Только правая сторона рта у него покривилась, и со стороны могло показаться, будто он пытается сдержать слезы.

— Мне не нравятся подобные вопросы, сынок. И твое ко мне отношение.

— По крайней мере честно. — Майрон знал, что его единственный шанс получить что-то от этого разговора — массированная фронтальная атака без каких либо уверток, уходов в сторону и слабых тревожащих ударов. При таком подходе Уикнер быстро пошлет его в нокаут. — Вам предоставляются на выбор два возможных варианта, Эли. Номер первый. Вы рассказываете мне, что на самом деле произошло с Элизабет Брэдфорд, я же приложу все усилия к тому, чтобы ваше имя в этой истории не упоминалось. Номер второй. Я начинаю против вас газетную кампанию, рассказываю о полицейском заговоре, связанном с этим делом, и полностью разрушаю вашу репутацию. — Майрон обвел рукой поле для бейсбола. — Когда я покончу с этим делом, вам останется только одно: повеситься в местном писсуаре.

Уикнер отвернулся от Майрона, но по его поднимающимся и опускающимся широким плечам было заметно, как тяжело он дышит.

— Я понятия не имею, о чем вы говорите.