Один на льдине

«…К политике КПСС относится критически. Допускает негативные высказывания в адрес высших руководителей государства. Советской идеологии не придерживается.

Ведет асоциальный образ жизни, постоянно нигде не работает. Существует на невыясненные доходы, позволяющие ему поддерживать постоянные контакты с эстонской творческой интеллигенцией и журналистскими кругами. Судя по внешнему виду и привычкам, не бедствует.

Разведен, морально нечистоплотен, склонен к беспорядочным связям.

В литературном творчестве стоит на позициях формализма и модернизма. Эстетические и идеологические установки Союза писателей СССР не разделяет. Советский творческий метод социалистического реализма отрицает в собственном „творчестве“ и в публичных высказываниях.

В Ленинграде все „произведения“ Веллера Михаила Иосифовича были категорически отвергнуты всеми редакциями, издательствами и соответствующими инстанциями…»

— Но ты можешь мне теперь-то сказать, кто это написал?

— Ну, милый мой. Утечка протухшей и списанной оперативной информации — это одно. А раскрытие агентурной сети — это уже совсем другое. Тут и срока давности нет. Чем мог — я уж тебя развлек. Могу только успокоить: коллеги, коллеги!..

Я узнал о чудной бумажке пятнадцать лет спустя в постсоветском бардаке. Русская секция Эстонского союза писателей была прекрасна вся. Кто из четырех? Один имел причину меня ненавидеть. Другой желтел от зависти. Третий, старый идиот, искренне блюл чистоту рядов. Четвертый, умная старая сволочь, был осмотрителен и предохранялся от любой конкуренции.

— Пока выдерживали срок, пока по инструкции проверяли, пока писали запросы и получали ответы, — вот книжечка-то твоя годик лишний и придержалась. Рутина. А что ж делать.

15. Похвала космополита № 1

По времени доносику предшествовала региональная говорильня: «Конференция русских писателей Прибалтики». Рига, Юрмала, Дом творчества, зима, снег, сосны, замерзший залив, отдельные комнаты и водка в баре.

Любой номер любого Дома творчества пронизан вибрацией похоти. Ты входишь: выпить и бабу! Для меня всегда оставалось загадкой, как там творят, и для чего там. Не успел я поставить на пол сумку, как в дверь постучала девушка с золотыми зубами и спросила про Гиви.

Меня вообще взяли для комплекта. Чтоб предъявить руководству из Москвы расцвет русской литературы в Эстонии. Спущенный состав делегации — двадцать рыл: а где взять?

Бессмысленные «семинары» и вечерние пьянки не стоят внимания.

Среди руководителей я встретил Вадима Ковского! — автора книжки «Романтический мир Александра Грина», которую я летом 69 купил на вокзале в Омске на последний рубль и читал до Свердловска. И с ним мы тоже надрались.

Но. Председателем конференции был знаменитый некогда Александр Михайлович Борщаговский. Друг юности Виктора Некрасова. Автор повести «Третий тайм» о матче в оккупированном Киеве между «Динамо» и сборной Люфтваффе. Фильм по нему знала вся страна.

Борщаговский был раньше театральным критиком. А после войны попал под раздачу. Борьба с «безродными космополитами» началась именно с кампании против группы «идеологически чуждых» театральных критиков. Борщаговского выгнали отовсюду и просто не успели шлепнуть: Хозяин умер. Но. Он был первым по алфавиту, и стал, с легкой руки доверенных журналистов, «коспомолитом № 1». Во как.

Вот он, подводя итоги говорильни в заключительном слове, и повесил в воздухе меж паузы перечислений:

— Веллер, товарищи, может все!

И развил тезис в том направлении, что рассказы поразительно разные, прилагательное «блестящие» и ряд слов в струю. Из бедного родственника в заднем ряду калиф на час стал именинником. Я неосторожно расцвел лицом.

В Таллине русская секция прополола этот маков цвет, как смогла. Мне протянули руку дружбы и окунули в это в самое, «чтоб голова не закружилась от случайного комплимента». Секреты жгут писателей, они профессиональные выдавалы на публику: все распри в секции мне с наслаждением пересказывали.

Ну, и как тут было не дать куда надо сигнал о тунеядце?

Интермедия. Писатель и власть