Один из... Тетралогия

— Потому же, почему никто не мог случайно изготовить биполярный, а тем более плоскостной транзистор до создания теории p-n-перехода! — отрезал Иван. — А случайно создать такой прибор и тем более понять, что он делает, невозможно в принципе! Так и здесь. Те, кто все это придумал, должны были потратить столетия, чтобы сначала выйти на этот энергетический уровень, накопить базу наблюдений, построить теорию и только потом научиться этим управлять! А мы, люди-человеки, пока никак не тянем на этот уровень, потому что, как я сказал, потребуется построить ускоритель размером с Луну. В моих имплантах это сделано по-другому.

— А что это дает в плане связи?

— Та же технология, — быстро сказал Иван. — Если поле капсулы сформировать правильным образом, то получим скачки уровней в квантах пространства — вот эта часть уравнения. И мы можем пробить тоннель, мгновенно, на любое расстояние. Модулируя колебания капсулы, мы получим излучение из нужной нужной нам точки. Можно обычные радиоволны излучать, а можно и такое же резонансное поле. Вот тебе и связь. Так же можно проецировать поле вовне, размазывая по большой площади, хоть там есть ограничения. То самое силовое поле, которое тебя так возбудило.

— Тогда откуда у тебя все это? — чуть не завопил академик. — Рассказал бы уже!

— Да расскажу я все! — жизнерадостно сообщил Иван и тихонько рассмеялся. — Я для этого и пришел. Присказка у меня длинная получится, ну да ладно… Если ты принял мою физику и идею существования инопланетников, то пойдем дальше. Короче говоря, есть группа людей, доверенных наблюдателей, которые живут как все, почти нормальной жизнью и являются «их» глазами и ушами. И я — один из них, теперь уже бывший.

— Соглядатаи из местных? — предположил Мельников.

— Примерно так. Их сто двадцать восемь на весь наш мир. Теперь сто двадцать семь. Как я сказал, это наблюдатели, не более того. У них довольно ограниченные полномочия, и импланты не самые мощные, но и плюшки полагаются немалые. Например, замедление старения, о чем можно судить по моей относительно свежей физиономии. Полное это замедление или частичное — я пока не знаю, но за все это время я изменений в себе не замечал.

— Значит, фактичесоке бессмертие? — невесело вздохнул академик. — Неплохо ты устроился. И давно это продолжается? В смысле, наблюдение.

Иван развел руками, задумавшись.

— Точно не знаю, Рьялхи уже лет двести нас пасут, но сами ни во что не вмешиваются и своим наблюдателям запрещают.

— Как-как ты их назвал? — встрепенулся Мельников.

— Рьялхи, — медленно выговорил Иван. — Это примерно похоже на их самоназвание. Фонетика у них в целом схожая с нашей.

Мельников поскреб затылок, переваривая все эти тонкости.

— И на кого они похожи? — Этот вопрос почему-то беспокоил академика больше всего. Видимо, у каждого ученого есть свое представление о том, какими «они» должны быть внешне. Сам Мельников придерживался ефремовского взгляда, что антропоморфная форма должна быть оптимальной и типичной для разумного существа, то есть издали «они» должны быть более или менее подобны нам, но вблизи… Теперь появился шанс это проверить.

— Как они выглядят, мы не знаем, — усмехнулся Иван. — Если я хоть что-то знаю о Рьялхи, так это то, что они обожают все скрывать и манипулировать. Никто из людей не знает, как они выглядят и тем более, где живут. С нами они всегда говорят через «демона», то есть машинный перевод. По нему ни черта не понятно, человеческий голос они синтезируют идеально.

— Так зачем им это надо? — недоумевал академик. — Целая тайная организация! Ведь должна быть какая-то цель! Неужели только чистая наука, и все?

— Кто знает, — покачал головой Иван. — Это они нам так говорят, мол, изучаем и все такое, а вы наши глаза и уши. А что они на самом деле задумали, никто из нас не знает. Вот эта неопределенность меня с самого начала напрягала. Почти сразу, как получил импланты, я начал аккуратно исследовать их работу и постепенно разобрался вплоть до самого низкого уровня. История интересная, но сейчас времени на это нет. Короче, ни у кого из наблюдателей не было доступа к таким функциям. Закладки торчали повсюду, и убрать их все было довольно сложно. Так что я фактически переписал почти все алгоритмы начисто. Оставил только те куски, где точно никаких закладок нет.

— Вас так плотно пасли? — удивился Мельников.

— Не говори! — скривился Иван, — Везде закладки, сбор и передача статистики «куда следует». Я лет сорок возился, пока научился спокойно управлять системой и не бояться электронного доноса. Не хотелось потерять такие возможности. Но в основном это был научный интерес с моей стороны. Мне было любопытно, кто еще из моих коллег додумался до такого. Я начал тихонько исследовать их комплекты, подключаясь через известные мне уязвимости. В один прекрасный день, к своему удивлению, я нашел среди нас чужака.

— Ничего себе, — искренне поразился академик. — И кто это был?