Один из... Тетралогия

Двадцать четыре штуки на первой ступени, это много. Пусть сгруппированные по четыре и более отработанные, чем в "тот" раз, они оставались ахиллесовой пятой. Все-таки, не так просто освоить технологии следующего десятилетия, даже обладая полным послезнанием. Слишком много нюансов. Валентин Глушко лучше всех понимал все сложности, поэтому не стал распылять силы и сосредоточился на стендовой доводке. Более того, первый же прожиг первой ступени в сборе на "стенд-старте" выявил такое количество "бобиков", что становилось не по себе. Более того, получили взрыв одного из "горшков" и пожар, но сооружение выдержало и испытания продолжились.

Первая летная машина, несмотря на удачный прожиг на стенде, далеко улететь не смогла. На пятнадцатой секунде полета снова разорвало турбонасос, и хоть бронированное арамидной тканью днище и не было пробито осколками, но удар для ракеты был смертельным. Все, что сумела сделать система управления, это форсировать оставшиеся двигатели и увести едва живую ракету подальше от старта, "разложив" ее по пустому побережью. Огня и грохота было много, но резко вспотевшие ракетчики быстро успокоились и принялись искать выход. Три месяца потеряли, но проблему исправили.

Второй пуск прошел менее драматично, и хотя ракета опять "ушла за бугор", но ушла деликатно, словив АВД (аварийное выключение двигателей — прим. авт.) в конце работы первой ступени, так что старт снова не пострадал и основной объем испытаний оказался выполнен. Благо, вторая ступень была ненастоящая. Дефект оказался производственным, силовой набор хвостового отсека просто треснул от огромной нагрузки, вся конструкция начала страшно вибрировать и автоматика честно отключила двигатели. По результатам работы комиссии во главе с дотошным Борисом Чертоком заводчане получили свой заслуженный набор фитилей, а все прочие почти не расстроились. Старт сработал, ракета ушла, полет был управляемый, и после первой аварии это был несомненный успех. Теперь уже никто не сомневался в том, что машина будет летать! Поэтому, начали строить второй такой же старт, который войдет в строй еще года через два, а пока придется беречь тот, что есть. Маховик большого орбитального грузопотока пока не сделал даже четверти оборота, но будущий темп закладывался уже сейчас.

Сколько всего интересного происходит! Сергей Павлович довольно улыбнулся, мысленно возвращаясь к Венере. Он представлял, как отделившийся несколько часов назад от пролетной ступени посадочный аппарат стремительно приближается к границе атмосферы. А то, что садимся невидимую с Земли сторону, так это, увы, баллистика, иначе сейчас на дневную сторону не сесть, а чтобы делать снимки, нужно адекватное освещение.

И опять эта задержка связи! На самом деле, спуск в атмосфере уже вовсю идет. Горит и уносится прочь набегающим потоком теплозащита, чуть поскрипывает от огромной перегрузки вся конструкция, а внутри плюс десять градусов… И пока дойдет сигнал, уже многое изменится.

— Есть касание атмосферы, — доложил диктор.

Это значит, что сменилась частота всенаправленного сигнала спускаемого аппарата, когда его акселерометры уловили первое небольшое ускорение от прикосновения к краю атмосферы, а сигнал пойман перелетным модулем и ретранслирован на Землю. Венеру сейчас слушают и Крым, и Мадрид, одновременно. Хорошо, когда есть подстраховка, и ни бита ценнейшей информации не пропадет.

Королев задумался о другой ценнейшей информации, которую потомки передавали теперь даже не во сне, а вполне наяву, когда он мог ответить, четко проговаривая про себя слова. Было странно слышать в голове этот синтезированный, как он точно теперь знал, голос, да и ответы из будущего приходили с приличной задержкой, так что на первый взгляд могло показаться, что на той стороне сидит робот-тугодум. Впрочем, разницу в скорости течения времени потомки разъяснили почти сразу. И вообще, многое стало более понятно…

— Потеря сигнала, — прозвучало объявление.

Это тоже было ожидаемо, плазменное облако блокирует сигналы, да и небольшая незащищенная антенна, скорее всего, попросту сгорела. И теперь сигнал вернется только после раскрытия парашюта и будет намного мощнее и информативнее. Это, конечно, если аппарат выдержит аэродинамическую фазу, триста пятьдесят "же" это вам не шутки! Но выдержит, куда он денется! Бабакин, судя по всему, что-то получал от потомков, но сам вряд ли знал о сути источника. Зато, машина у него получилась выдающаяся, далеко опередившая свое время. Как он теперь точно знал, это был примерный аналог "Венер" с номерами девять и десять из другого мира. И камеры, а точнее, телефотометры, почти такие же, и состав оборудования вышел даже лучше, если учесть, что в создании приборов участвовали французы и немцы, не считая прочих. И связь через два аппарата должна быть более устойчивой.

— Слабый сигнал, неустойчивый, — сообщил диктор. — Парашют введен, полет в норме. Скорость двести метров в секунду, высота пятьдесят пять.

Конечно, сигнал слабый, ведь аппарат, наверно, сильно раскачивается. Вот когда все успокоится, тогда…