Один день Александра Исаевича

— С одноклассниками беседовали, зашел разговор о высших силах. Вот одна одноклассница подняла очи в гору и говорит: «А вдруг Он есть?» А я и отвечаю: «Ага, точно, спустится с неба и тебя выебет!» Она после этого побежала и слово в слово пересказала учительнице. Вот за это и в пионеры принимать и не хотели!

— Ох, тёзка, ну ты и клоун! — засмеялся Василий Николаевич. — Ладно, поговорили, я звоню Филимонову, а ты бегом к нему, забирай заявление и ликвидируй. Не вздумай его сохранить «на память». Кру-гом! На курс бегом марш!

Через две минуты я снова стоял в канцелярии перед начальником курса. Михаил Юрьевич как раз положил трубку на телефонный аппарат, загадочно улыбнулся, открыл сейф и достал листок бумаги.

— Ну, что с ним будем делать?

— Полковник Солохин рекомендовал уничтожить, я с ним согласен.

— Доверишь эту операцию мне?

— Так точно.

Филимонов мелко порвал мое заявление и выбросил в мусорную корзину.

— Товарищ капитан, разрешите вопрос.

— ?!

— Как быть с остальными? Они же тут ни при чем, действовали за мной, просто из принципа «за компанию и жид удавился».

— За остальных не волнуйся. С ними отдельную разъяснительную работу проведем. Ты у нас идейный, а эти «за компанию» должны своей головой думать… Значит так, ничего не было! Ты меня понял?!

— Так точно!

— Скажи Застрожному спасибо, что верно сориентировался. Свободен.

Начальник курса и факультетское начальство делали вид, что ничего не знают. Рыжий некоторое время побесился и успокоился — улик нет, а доклады стукачей к делу не пришьешь.

Пару месяцев спустя случился рецидив. На подведении итогов партийно-политической работы училища начпо во время своего доклада вспомнил этот эпизод в такой интерпретации:

— … А ещё были случаи, когда отдельные курсанты подбивали своих товарищей к массовому выходу из комсомола!

— Это кто же такие?! — грозно спросил Рыжий, сделав вид, что не знает о ком речь.

— Курсант Чобиток, например.

— Подполковник Цховребов, немедленно готовьте документы на отчисление!

Об этом совещании на следующий день мне в лицах и рассказал заместитель начальника факультета подполковник Цховребов, присутствовавший там от командования факультета. Увидев меня напротив столовой, он со своим ярким осетинским акцентом воскликнул:

— О, Васа, хади суда!

— Товарищ подполковник, курсант Чобиток по вашему приказанию прибыл! — доложил я с отданием чести.

Цховребов посмотрел по сторонам, убедившись, что рядом никого нет, и понизил голос:

— Васа, вчера било савещание…

После своего рассказа он закончил:

— Я Рижему так сказал: «Этава курсанта я вам не атдам!»

— Спасибо, товарищ подполковник, — расчувствовавшись, только и смог ответить я.

На этом попытки исключить меня из училища за выход из комсомола закончились, а полгода спустя по распоряжению того самого Рыжего, генерал-майора Шаповалова, не допускавшего мысли, что курсант может покинуть ряды ВЛКСМ, за одну ночь на всех училищных агитационных плакатах и стендах красные знамёна были перекрашены в петлюровские жёлто-голубые…

А ещё через полгода, на очередном выпуске лейтенантов бывший офицер политотдела, переименованного в воспитательный, с радостной физиономией таскал за приглашенным попом сосуд со святой водой, которую тот разбрызгивал кропилом, освящая строй курсантов и выпускников.

* * *

Надеясь, что капитан Филимонов за художества с выходом из комсомола не затаил на меня нехорошего, решил не откладывать решение вопроса в долгий ящик. Поблагодарил Николая Николаевича и с кафедры направился в расположение курса.

Перед обращением к начальнику курса решил известить командира учебной группы. Можно было бы поставить Застрожного перед фактом, но лучше лишний раз через голову прямого начальства не прыгать. Зайдя в расположение, первым делом оглядел помещение казармы в целом и нашего взвода особо. Старшину не заметил. Спросил у рядом стоящего дневального:

— Застрожный на курсе?

— Ага. Вроде в каптерке был.

По центральному проходу пересек спальное помещение и заглянул в каптёрку. В самом деле, старшина развалился на стуле и о чем-то оживлённо беседовал с каптёрщиком.

— Товарищ старшина, разрешите обратиться!

— Во! Орёл! Учись, распиздяй, — улыбнувшись, сказал старшина каптёрщику Андрюхе, и уже мне: — Чего хочешь?

— У начальника курса хочу на выходные отпроситься с ночёвкой.

— Ого, заявочка. Ну, если отпустит, то валяй.

И я повалил к кабинету начальника. Уточнил у дневального наличие его присутствия, постучался и приоткрыл дверь.

— Товарищ капитан, разрешите?

— Заходи. Тебе чего?

— Товарищ капитан, у меня трое суток к отпуску за стрельбу. Разрешите ими воспользоваться в эти выходные, в увольнение сходить с субботы до понедельника. — Я, с учетом приключений двухнедельной давности, решил не мелочиться и, чтобы сработало, поставил на кон все трое суток поощрения.

— Гм… У тебя же на эти выходные очередное увольнение есть?

— Так точно. В воскресенье.