Один день

Строки на экране были ее последним проектом, попыткой сочинить серию коммерческих детективов с феминистским подтекстом. В одиннадцать лет она прочла всю Агату Кристи, а также Реймонда Чандлера и Джеймса М. Кейна — так почему бы не написать что-то похожее на первого, второго и третьего авторов одновременно? Однако в который раз Эмма обнаружила, что читать и писать — далеко не одно и то же, нельзя просто впитать слова и выжать из себя что-то другое. Она не могла даже придумать фамилию своей героине, женщине-детективу, не говоря уж о внятном сюжете. Даже ее псевдоним никуда не годился — ну что за Эмма Т. Уайлд? Она невольно задумалась: не принадлежит ли она к тому роду людей, которые всю жизнь только и делают, что пробуют свои силы? Она уже пробовала играть в группе, писать пьесы и детские книги; пробовала быть актрисой и работать в издательстве. Что, если детективы — всего лишь очередной неудачный проект, которому суждено занять свое место среди полетов на трапеции, буддизма и изучения испанского? Она посмотрела статистику: количество слов. Тридцать пять, включая заглавие и ее дурацкий псевдоним. Эмма простонала, нажала на рычажок офисного кресла, в котором сидела, и оно опустилась чуть ниже.

В фанерную дверь постучали.

— Как там дела у Анны Франк?

Снова эти его шуточки. У Иэна они не бывали одноразовыми — он повторял их снова и снова, пока они не разваливались, как дешевый зонтик в руках. Когда она и Иэн начали встречаться, почти девяносто процентов всего, что произносил Иэн, было так или иначе связано с так называемым юмором — каламбуры, смешной голос, все что угодно шло в ход ради комического эффекта. Эмма надеялась, что со временем эта цифра снизится хотя бы до сорока процентов — с сорока процентами она могла бы смириться, — однако прошло два года, а он по-прежнему юморил на все семьдесят пять, и вся ее жизнь протекала на фоне постоянного смехоаккомпанемента. Неужели человек действительно способен хохмить два года почти без остановки? Она избавилась от черных простыней, подставок под пивные кружки, тайком повыбрасывала половину его трусов, и он уже не готовил так часто свое знаменитое ирландское рагу — но сколько можно пытаться его изменить? Кажется, она достигла предела.

— Не желает ли леди чашечку чая? — проговорил он, жеманно растягивая слова.

— Нет, милый, спасибо.

— Гренки по-бирмингемски? — На этот раз прозвучал шотландский акцент. — Мой хомячок не желает пару гренок?

С недавних пор он начал звать ее хомячком. Когда она потребовала объяснений, Иэн ответил, что ему просто хочется затискать ее, как хомячка. В отместку она взялась было звать его сусликом: суслик и хомяк, хомяк и суслик. Но прозвище как-то не прижилось.

— Как насчет маленькой греночки? Чтобы подкрепиться перед сегодняшним вечером?

Сегодняшний вечер? Так вот в чем дело. Часто, когда Иэн начинал говорить смешными голосами, он делал это потому, что просто не мог сказать что-то напрямую, естественным голосом.

— Сегодня же такой вечер. Крутая тусовка с мистером ТВ.

Она решила не обращать на него внимания, но это было нелегко. Упершись подбородком ей в голову, он вслух прочел слова, которые видел на экране монитора:

— Портрет в багровых тонах…

Она закрыла экран ладонями:

— Не читай из-за спины, пожалуйста.

— Эмма Т. Уайлд. Кто это — Эмма Т. Уайлд?

— Иэн, это мой псевдоним.

— А что значит «Т»?

— Третьесортная писательница.

— Талантливая. Таинственная.

— Тошнотворная.

— Если хочешь, я могу прочитать…

— С какой это стати? Это же полное дерьмо.

— Ты не можешь написать дерьмо.

— Ну, так представь, что написала. — Она выключила монитор, отвернулась и, не глядя на Иэна, поняла, что он опять смотрит на нее, как ручная собачонка. В последнее время в присутствии Иэна она часто чувствовала нечто среднее между раздражением и угрызениями совести. — Извини, — прибавила она, взяв его за пальцы и пожав ему руку.

Он поцеловал ее в затылок и прошептал ей в волосы:

— Знаешь, что такое «Т» на самом деле? Толстопопая. Толстопопая Эмма Уайлд.

Сказав это, он ушел; классический прием: подначить ее и ретироваться. Не желая поддаваться на его провокацию, Эмма захлопнула дверь, включила монитор, перечитала написанное, передернула плечами, закрыла файл и отправила его в корзину. Раздался характерный звук, имитирующий комкание бумаги, стук клавиш.