Один день

Еще не успевает зазвучать сигнал автоответчика, как что-то подсказывает Декстеру, что звонит его отец, но трубку он не возьмет. С тех пор как мама умерла, отец звонит Декстеру все чаще, и с каждым разом эти звонки становятся все мучительнее: сбивчивые, растерянные разговоры об одном и том же. Его отец, так многого добившийся в жизни, теперь неспособен выполнить простейшее действие. Горе сделало его беспомощным; изредка навещая отца, Декстер порой видит, как тот стоит, неотрывно глядя на чайник как на объект из другого мира.

— «Иииии… здравствуйте!» — раздается идиотский голос, записанный на автоответчике.

— Здравствуй, Декстер, это твой папа. — Он говорит своим нудным «телефонным» голосом. — Звоню пожелать удачи на сегодняшней программе. Буду смотреть. Я за тебя очень рад. Элизабет гордилась бы тобой. — Он делает паузу, и они оба понимают, что это неправда. — Вот и все, что я хотел сказать. Ну, кроме… Не обращай внимания на газеты. Пусть тебе будет весело. Пока. До свидания…

На что не обращать внимания? Декстер хватает телефон:

— До свидания!

Отец повесил трубку. Он словно установил таймер на бомбе замедленного действия, а потом повесил трубку, и теперь Декстер смотрит на ворох газет, которые вдруг стали представлять угрозу. Туже затянув поясной шнурок льняных брюк, он открывает рубрику телеобзоров.

* * *

Когда Эмма выходит из ванной, Иэн говорит по телефону, и по кокетливо-задорному тону его голоса она понимает, что он разговаривает с ее матерью. С тех самых пор как Сью и Иэн познакомились в Лидсе на Рождество («Ваша брюссельская капуста просто блеск, миссис Морли»; «Какая сочная индейка!»), у них чуть ли не любовь. Взаимная симпатия между ними похожа на магнитное притяжение, и Эмме с отцом остается лишь щелкать языком и закатывать глаза.

Она терпеливо ждет, пока Иэн оторвется от трубки.

— Пока, миссис Морли. Да, я тоже надеюсь. Обычная летняя простуда, справлюсь. До свидания, миссис Морли.

Эмма отнимает телефон у Иэна, который тут же притворяется смертельно больным и, шаркая ногами, ковыляет к кровати.

Мама говорит с восторженным придыханием:

— Какой хороший мальчик! Правда он замечательный?

— Да, мам.

— Ты хорошо за ним ухаживаешь?

— Мам, мне пора на работу.

— Так зачем я звонила? Совсем забыла, зачем я звонила.

Поговорить с Иэном, разумеется.

— Пожелать мне удачи.

— И по какому поводу?

— По поводу школьного спектакля.

— Ах да, точно… Удачи! Извини, что не сможем приехать. Лондон такой дорогой город…

Эмма заканчивает разговор, притворившись, что горит тостер, и идет проведать пациента, который парится под одеялом в попытке «пропотеть». Отчасти она понимает, что, как любимая девушка, должна вести себя иначе. Для нее это новая роль, и она не всегда играет ее убедительно или охотно. Она ложится рядом с ним; в глазах ее — виноватое сочувствие.

— Если не сможешь сегодня прийти на спектакль…

Иэн встревоженно садится на кровати:

— Нет! Нет, нет, нет, я обязательно приду…

— Я пойму, если…

— …если меня привезут на «скорой»?

— Это всего лишь дурацкий школьный спектакль. Мы все опозоримся.

— Эмма! — Она поднимается и смотрит на него. — Для тебя сегодня очень важный день. Я ни за что его пропущу.

Она улыбается:

— Знал бы ты, как приятно это слышать. — Она наклоняется и чмокает его, сомкнув губы, чтобы не заразиться, потом берет сумку и выходит из квартиры, готовая к важному дню.

* * *

Заголовок статьи вопрошает:

КТО БОЛЬШЕ ВСЕГО РАЗДРАЖАЕТ НАС НА ТВ?

Сначала Декстер думает, что это какая-то ошибка, потому что под заголовком кто-то случайно поместил его фотографию, а под ней — одно-единственное слово: «Выскочка». Точно: «Выскочка» — это его фамилия. Декстер Выскочка.

Зажав крошечную чашечку с эспрессо между большим и указательным пальцами, он читает дальше:

Сегодня на ТВ

Есть ли на нашем телевидении более самодовольный и расфуфыренный болван, чем Декстер Мэйхью? При взгляде на его нахальную смазливую физиономию невольно хочется пнуть ногой экран. В школе мы про таких говорили: сам себя в зад расцелует. Как это ни удивительно, но, похоже, кто-то в мире телевидения любит его так же сильно, как он сам себя: спустя три года работы в «зашибись!» (Вам еще не надоели эти маленькие буквы? Уже давно не 1990 год!) он представляет собственное ночное музыкальное шоу, «Ночная вечеринка». Итак…

Здесь бы ему перестать читать, закрыть газету и дальше заниматься своими делами, но он уже успел уловить пару слов боковым зрением. Одно из них — «нелепый». И он продолжает читать: