Один час с Барбарой

— Да, для чего столько трудов?

— Труд — целовать вас? — спросил он, будто недоумевая.

— Ну да.

Шейн прекрасно знал, куда она клонит, и ему нелегко было найти умный ответ. Разумеется, он целовал ее, потому что ему было приятно, но этого недостаточно, и это не давало ответ на вопрос, который задала Люси.

Ведь на самом деле она спрашивала: «К чему нас это приведет?» И, если честно, он мог ответить лишь: «Ни к чему». Люси нечасто задавала такого рода вопросы. В общем, ее, похоже, вполне удовлетворяли сложившиеся между ними отношения. Она, казалось, жила настоящим, работала с увлечением, прекрасно справляясь со своими обязанностями, и без разговоров соглашалась проводить с ним все вечера, которые он мог — или желал — посвятить ей.

Шейн машинально почесал ухо, как делал всякий раз, когда пребывал в растерянности.

— Если бы это зависело от вас, стали бы вы что-нибудь менять в наших отношениях? — осторожно спросил он.

Люси выпрямилась и слегка отстранилась от него, словно разговор, приняв такой оборот, требовал более строгой позы.

— Я не знаю, Майкл. Правда, не знаю, — серьезно ответила она.

Они обменялись короткими взглядами, и почему-то оба смутились. Шейн отвел глаза и, казалось, сосредоточил все внимание на дороге. Они проехали Семьдесят девятую улицу и приближались к дому Люси.

— Рано или поздно это должно было с нами случиться, мой ангел. — Шейн снова старался говорить шутливым тоном. — Я думаю, нам следует серьезно побеседовать. У нас найдется коньяк?

— Вы сами знаете, что найдется. То есть… немножко, то, что осталось после вашего последнего визита.

— А я волновался. Все никак не могу отделаться от мысли, что в один прекрасный день вы позволите опустошить бутылку какому-нибудь другому парню.

— Кто знает? Может, это и произойдет.

Погрузившись каждый в свои мысли, они молча доехали до дома, где жила Люси. Выйдя из машины, Шейн обошел вокруг, открыл дверцу и помог выйти своей спутнице. Затем взял девушку за локти и склонился над ее зарумянившимся лицом. Замерев в ожидании, она не сделала ни малейшего движения, чтобы приблизиться или отстраниться.

Он сжал ее руки, чувствуя ладонями нежную кожу, и охрипшим вдруг голосом произнес:

— Люси?

— Да, Майкл.

Он слегка коснулся губами ее лба — там, где начинали виться черные локоны, и, схватив девушку под руку, повлек ее к дому.

В маленьком вестибюле Люси достала из сумочки ключи и отперла дверь, которая вела на лестницу. Шейн пропустил девушку вперед и последовал за ней.

Когда поднимаешься по лестнице следом за женщиной, чувствуешь какую-то особую близость к ней, подумал Шейн. В этом есть что-то окончательное, бесповоротное, вроде как «жребий брошен!». Шейн счел эту мысль смешной и отогнал ее от себя. Ему уже не раз доводилось подниматься по этой самой лестнице вслед за Люси, чтобы, завершая вечер, выпить еще рюмочку. Но сегодня все было по-другому, и, сознавая это, он испытывал радость.

Квартира Люси находилась на втором этаже. Девушка открыла дверь, зажгла свет, и они вошли в комнату. На Люси было скромное, с небольшим вырезом спереди и на спине вечернее платье, обнажавшее ее молочно-белые плечи.

— Устраивайтесь. Сейчас я все приготовлю.

Она пересекла продолговатую комнату и исчезла на кухне. Проводив девушку задумчивым взглядом, Шейн опустился в удобное кресло рядом с диваном и закурил сигарету.

У Люси было удивительно хорошо. В уютной гостиной никакой лишней мебели, все расставлено удобно и со вкусом.

Шейн вытянул свои длинные ноги, запрокинул голову и прикрыл глаза, выпуская дым через нос.

Ну хорошо! Почему бы им не пожениться? Сегодня вечером он был полон решимости спросить Люси об этом без обиняков, и пусть она ответит со всей откровенностью.

Услышав шорох платья, Шейн выпрямился в кресле, Люси вернулась из кухни, неся на подносе бутылку коньяка, пузатую рюмку и два больших бокала, один — с крошеным льдом — для нее, второй — с водой и со льдом — для Шейна: он любил запивать коньяк холодной водой.

Она поставила поднос на низенький столик и присела на диван рядом с креслом, где сидел Шейн. Налила капельку коньяку в большой бокал со льдом, затем наполнила рюмку и протянула Майклу.

Прежде чем тот успел ее взять, зазвонил телефон. Лицо Люси в ту же секунду утратило прежнее выражение: теперь оно было взволнованно — так спокойную поверхность воды нарушает брошенный в нее камень.

— Я не буду подходить! — запальчиво воскликнула они. — Это наверняка вас. Мне никто не стал бы звонить в такой час.

— Тем более надо подойти, — сказал Шейн. — Должно быть, что-то очень важное.

— Блондинка? — сухо поинтересовалась Люси.

— Или брюнетка, — невозмутимо ответил Шейн.

Телефон продолжал звонить. Шейн с раздраженным видом поднялся и снял трубку.

Он слушал, стоя спиной к Люси и рассеянно потирая подбородок. Девушка, которая теперь выглядела удрученной, сжав губы, устало поставила рюмку назад на поднос.

— Договорились, Пит. Я буду через пять минут, — произнес наконец Шейн.

Он повесил трубку и обернулся, грустно качая головой, однако его серые глаза блестели от возбуждения и он вовсе не казался несчастным.