Одичалый мир

— А теперь держись, — побелел от страха Виктор и наклонился над бортом, водя по сторонам копьём. Впрочем, оно для морской хищницы, словно спичка в зад, лишь разозлит.

Проходит время, а её всё нет. Уже и глаза болят от напряжения, высматривая её в глубине. Вот и собаки волнуются. Недоумевают, зачем она бросила лодку? Вновь несколько псов с опаской заходят в воду, но очень скоро распаляются и лают громче прежнего. Лишь вожак выжидает на берегу. Он умудрённый жизнью хищник.

Как взрыв взлетают брызги вперемешку с пеной. Огромная туша, как торпеда, летит на отмель! Истошный визг и жалобный скулёж. Белая акула хватает одного пса и сползает назад в глубину.

Антон вскочил и чуть не перевернул лодку. Виктор с силой усадил его на прежнее место.

— Что так разволновался? — с укором произнёс он. — Становись на вёсла! Живее уходим отсюда! За теми скалами собаки нас не достанут.

Они гребут по очереди. Лёгкая резиновая лодка уверенно прыгает по мелкой волне. Берег, со сворой одичавших собак, скрывается за красноватыми скалами и вновь он безжизненный и какой-то первобытный.

— Как быстро всё дичает, — Антон сейчас отдыхает и с интересом смотрит на проплывающий берег, но не забывает придерживать копьё. Акула может вернуться. Что ей для огромного желудка дрожащий тощий пёс.

— Это мы дичаем, а земля, наоборот, возрождается. Ты посмотри, как всё изменилось за столь короткий срок! Каменистая поверхность с чахлой растительностью словно взорвалась и распушилась густыми травами! — с восторгом произнёс Виктор. Он с силой налёг на вёсла.

— Говоришь, как поэт, — улыбнулся Антон. — А скажи, кем ты был в прошлой жизни?

Виктор на миг перестал грести и пожал плечами.

— Кем я был? — переспросил он. — Сам не знаю. Человеком… наверное.

— Я имею ввиду, до катастрофы, — уточнил Антон.

— Понятно, — серьёзно заявил Виктор и в раздумье произнёс:

— Мне многое не нравилось. Мне было не понятно, почему грамотные, добрые, трудолюбивые люди, как бы они не пыжились, топчутся где-то внизу. А наглые и, далеко не всегда умные, но хитрые — на недосягаемой высоте. Почему космонавт, выходящий в открытый космос, рискующий каждый миг жизнью или учёный, переворачивающий неким открытием понимание мироздания Вселенной, инженер, конструирующий механизмы и прочие-прочие, по уровню жизни стоят недосягаемо ниже, от обычного чиновника, дорвавшегося до власти, или известного лицедея, футболиста…

— Ты не любишь футбол? — не преминул съязвить Антон.

— Обожаю, — хмыкнул Виктор, — но только не тот, в котором играют бизнесмены. Я люблю, когда сражаются за победу патриоты. У которых в глазах не баксы, а флаг страны!

— Как высокопарно, — произнёс Антон.

— Ты так думаешь? — Виктор странно улыбнулся.

— Природу человека не сломаешь. По своему характеру он хищник и всегда на высоте будут те, кто сильнее, — без сомнения в голосе изрёк Антон.

— Считаешь, что какое-нибудь мурло путём крупномасштабного мошенничества, ставший олигархом, должен быть сильнее нас?

— Такова жизнь, — опустил взгляд Антон, а в глазах появилась злость. — Большие деньги — безграничная власть.

— К счастью сейчас денег нет, — произнёс Виктор, с усилием двигая вёслами.

— Будут, — хмыкнул Антон. — Когда-нибудь всё вернётся на прежние места.

— Не вернётся, уверенно заявил Виктор. — Деньги, конечно, появятся, но они станут эквивалентом труда, а не наживы.

— Каким образом? — в глазах Антона появился неприкрытый скепсис.

— Будет запрет на любые виды процентов, из денег нельзя станет делать деньги.

— Ростовщиков на кол, как в древнерусские времена! — юродствует Антон.

— А ведь это идея, — Виктор с глубоким уважением глянул на парня.

— Ты чего? — внезапно испугался Антон. — Я шучу!

— А я нет.

— Шутишь! — хохотнул Антон.

— На кол сажать не будем… акулам отдадим.

— Понятно… шутишь, — улыбнулся парень.

— Тебе что, ростовщиков жалко? — в упор спросил Виктор.

— Нет. Но представь, банк даёт деньги. Он что, не имеет права за это получать свои проценты?

— Банк должен единоразово получить лишь за выполненную работу и не более того.

— Тогда он не будет давать взаймы.

— И ладно.

— Но ведь это неправильно! А вдруг эти деньги могут спасти чью-то жизнь?

— Так дай без процентов, — улыбнулся Виктор.

— Вот так просто и ничего с этого не иметь? — удивился Антон. — Мне кажется, должны быть разумные проценты.

— Разумных процентов не бывает. Есть безграничная человеческая жадность со всеми вытекающими из этого последствиями.

— Вообще, я некоторым образом согласен с тобой, но мне кажется, это утопия, — осторожно произнёс Антон.

— Если быть наивными и жадными, то утопия, — согласился Виктор.