Одетта. Восемь историй о любви

Мы поднялись этажом выше, в салон, выдержанный в простых и чистых линиях, обставленный в стиле «внимание! я вдохновлялся тысячелетней индийской мудростью!». Там армия босоногих весталок взяла меня на свое попечение: педикюр, питательная маска, массаж.

Давид внимательно изучал меня, а я тем временем рассматривала его рубашку, обнажавшую изрядно волосатую грудь, размышляя, действительно ли он парикмахер от бога. Он вынес вердикт:

— Я подрежу волосы, слегка притемню цвет у самых корней, потом мы плоско уложим их с правой стороны, а слева, напротив, придадим им объем. Настоящая асимметрия. Это вам пойдет. Иначе ваше столь правильное лицо покажется заключенным в тюремную камеру. Нужно высвободить вашу фантазию. Порыв ветра, скорее, порыв ветра! Неожиданность.

Я улыбнулась вместо ответа, хотя, если бы я посмела реагировать более непосредственно, я бы его просто пригвоздила к месту. Ненавижу всякого, кто угодил в цель, всякого, кто приблизился к моей тайне; между тем мне пришлось пренебречь этой ремаркой и воспользоваться любезно предложенной накидкой, чтобы придать себе обличье, которое как раз поможет скрыть эту тайну.

— Что ж, в погоню за приключениями! — провозгласила я, чтобы приободрить гения парикмахерского искусства.

— Не желаете, чтобы одновременно занялись вашими руками?

— С удовольствием.

И вот тут джинн был выпущен из бутылки. Давид позвал некую Натали, расставлявшую баночки на стеклянных полках. И при виде меня последняя выронила все, что держала в руках.

Тишину святилища волосяного покрова нарушил грохот бьющихся флаконов. Бормоча извинения, Натали бросилась собирать с пола осколки.

— Я и не предполагал, что произведу такой эффект, — пошутил Давид, стремясь свести все к банальному происшествию.

Я согласно кивнула, не поддавшись на его уловку: ведь я ощутила панику этой Натали, порыв ветра на своей щеке. Она испугалась именно при виде меня. Но почему? Мне казалось, что мы незнакомы — у меня хорошая память на лица, — но все же порылась в памяти.

Когда она поднялась с коленей, Давид произнес мягко, но с некоторым раздражением:

— Хорошо, Натали, а теперь мы с мадам ждем вас.

Она снова побледнела, стиснув руки.

— Я… я… Давид, мне что-то нехорошо.

Оставив меня на несколько мгновений, Давид спустился с ней в гардероб. Через несколько секунд он появился вновь, ведя другую сотрудницу.

— Вами займется Шакира.

— А что, Натали больна?

— Вероятно, женские штучки, — откликнулся он с неприязнью, адресованной всему женскому роду с его недоступными пониманию перепадами настроений.

Сообразив, что дал выход собственному женоненавистничеству, он, осекшись, вновь стал расточать очарование.

Покидая «Лабораторию», я вынуждена была признать правоту Стаси: этот Давид — гений по части стрижки и окраски волос. Задерживаясь перед каждой витриной, дарившей мое отражение, я видела прекрасную улыбающуюся незнакомку, что мне страшно нравилось.

Когда я вошла в гостиную, у Самюэля перехватило дыхание — надо сказать, что я постаралась предстать в наилучшем виде. Он не только засыпал меня комплиментами, вовсе не льстя мне в глаза, он решил повести меня в «Белый Дом», мой любимый ресторан, чтобы все узрели, на какой прелестной женщине он женат.

Вся эта радость пригасила воспоминание о вызвавшем панику эпизоде с маникюром. Однако я не собиралась выжидать, пока отрастут волосы, чтобы вернуться в «Лабораторию волос» за новой стрижкой, я решила воспользоваться другими предлагавшимися там процедурами. И все повторилось.

Трижды Натали при виде меня впадала в замешательство, она старалась не подходить ко мне, избегая и процедур, и приветствий.

Такое отношение удивило меня, так что я поневоле заинтересовалась этой женщиной. Ей, должно быть, было около сорока, как и мне, мягкий облик, тонкая талия при широких бедрах, худые плечи, длинные сильные руки. Склонив голову, чтобы производить свои манипуляции, она опускалась на колени, источая униженность. Хотя она работала в шикарном модном заведении, она в отличие от коллег не выдавала себя за посланницу империи роскоши, но держалась как преданная молчаливая служанка, почти рабыня… Если бы она упорно не избегала меня, я сочла бы ее вполне симпатичной… Обшарив укромные закоулки памяти, я убедилась, что мы никогда до этого не встречались; тем более трудно было заподозрить, что я могла стать причиной какой-либо профессиональной осечки. Возглавляя Фонд современного искусства, я не имела никакого отношения к найму персонала. Так что дело было именно в ней.

За несколько сеансов я прониклась страхом Натали: прежде всего, она стремилась сделаться для меня незаметной. По сути, она не испытывала ко мне ни ненависти, ни неприязни; просто при моем появлении ей почему-то хотелось стать прозрачной.

Я пришла к выводу, что она скрывает некий секрет. Будучи экспертом по части подделок, я не сомневалась в своем заключении. Вот так я совершила непоправимое: последовала за ней.