Одесский юмор. Рассказы, миниатюры, афоризмы

— О, господин Литвак! — появляясь в кабинете, восторженно разводит руками мужчина заграничного вида. — Я только что осмотрел ваш потрясающий центр!

— Я тоже осмотрел, — мрачно вторит ему сантехник.

— Я много слышал об этом центре, — продолжает посол, — но то, что я увидел, меня поразило!

— И меня поразило, — соглашается сантехник. — В подвале трубы полопались. На первом этаже кто-то раковину расколол…

— Думаю, что нигде в мире, — продолжает посол, — мы не найдем ничего подобного!

— Ну найти вообще-то можно, — говорит сантехник, — и трубы, и раковину. Например, на Староконном базаре. Но деньги нужны…

— Кстати, о деньгах, — подхватывает посол. — Я слышал, что у вас в центре бывали лидеры многих стран. Так что с деньгами и оборудованием, я думаю, у вас все в порядке!..

— О да! — соглашается Борис Давидович. — Тут мы идем со знаком плюс.

— То есть как? — спрашивает дипломат.

— Очень просто, — отвечает Борис Давидович. — После всех этих посещений у нас, правда, ничего не прибавилось, но, с другой стороны, ничего и не пропало!

После чего посол откланивается. А сантехник остается. И, устало глядя на него, Борис Давидович начинает в очередной раз накручивать диск телефона.

— Коля, — говорит он в трубку. — Ты же красивый, чистый человек. Честный бизнесмен!

— Это я честный бизнесмен?! — доносится из трубки удивленный голос некоего Коли. — Борис Давидович, дорогой, может быть, вы номер перепутали?

— Перестань, Коля, не скромничай, — настаивает Борис Давидович. — Я же лучше тебя знаю твою благородную душу! Просто ты своих денег тратить не умеешь. Ну кто когда-нибудь вспомнит, на каком «Мерседесе» ты ездил? А ты перечисли немного на наш центр. Мы сантехнику новую купим. Возле каждого унитаза таблички повесим с твоим именем. Тебя же люди по сто раз на день вспоминать будут с благодарностью!..

Под этот до боли знакомый текст Джулька начинает засыпать.

…Когда она просыпается, за окном уже совсем темно. А перед Борисом Давидовичем стоит и вовсе странный человек. Маленький, сухонький, в сапожках и френче, с жокейской шапочкой на голове.

— Умоляю вас! — говорит он плачущим голосом. — Поймите, эта кобыла отказывается есть тот овес, который имеется на нашем ипподроме. И мне сказали, что только вы…

— Что? Могу ее уговорить? — спрашивает Борис Давидович.

— Нет. Ну зачем же… Просто ее привезли сюда из Новой Зеландии специально для улучшения нашей породы. И вот теперь все говорят, что, если вы возьметесь за это дело…

— За какое такое дело? Вы что, с ума сошли?!

— Достать ей нужный овес…

Примерно через час Борис Давидович и Джулька покидают наконец свой директорский кабинет.

Они выходят на сказочно прекрасную ночную улицу Пушкинскую, где в окружении вечных одесских платанов сияет под луной белая громада построенного Литваком детского реабилитационного центра, и думают каждый о своем.

«Литвак построил… Литвак создал… — думает Борис Давидович, глядя на это здание и на золотого ангела, парящего над входом в него. — Да разве тут в Литваке дело?! Ее это идея была. Ее… «Что ж ты, папа, — говорила она, — самых здоровых к себе в спортивную школу отбираешь, а о больных кто подумает?» Ну вот, подумал, построил. Только она этого уже никогда не увидит, доченька моя единственная… Никогда… Господи Боже ты мой, ну как же после этого верить в твою справедливость?..»

«Нет, что ни говори, — думает Джулька, — а с хозяином мне не очень-то повезло… Хотя, понятное дело, он и о себе вспоминает не часто, разве ж ему до меня?.. А тут щенки. В этом месяце опять четверо. Кому б их пристроить?..»

— Да, Джульетта, — вдруг говорит Борис Давидович, — совсем забыл сказать. Насчет щенков твоих я еще вчера договорился. Хорошие люди. Берут всех четверых. Правда, за это я обещал поставить им телефон…

И они отправляются спать. Все. Выходной день окончен. Завтра будет трудный. Рабочий.

Биндюжник и профессор

Если бы я не знал, с кого писал Исаак Бабель своего знаменитого Фроима Грача, я был бы абсолютно уверен, что он писал его с Бени Берковича. И это несмотря на то, что Фроим Грач, как известно, был биндюжник, а Беня Беркович — профессор скрипки в нашей консерватории. Все остальное совпадало полностью. Широкоплечий, коренастый, с бычьей шеей и яростными глазами навыкате, Беня, как и Фроим, не отличался особой интеллигентностью. Да и на скрипке, честно говоря, никто не слышал, чтобы он когда-нибудь играл…

Но любая одесская мамаша, обсуждая со знатоками этого дела, кому бы отдать своего отпрыска учиться на будущего Яшу Хейфеца, всегда слышала в ответ одно и то же:

— Бене, и только Бене!.. Все остальное — выброшенные деньги!..