Одержизнь

Наконец на крыльцо выходит Бастиан Каро, за руку его крепко держит серьёзная, но очень довольная дочь. Бывший Советник, как всегда, подтянут, аккуратно одет, борода подстрижена, лицо бесстрастно. Только вместо привычного Жилю строгого костюма на нём тонкая водолазка и лёгкие светлые брюки.

– Машину. Срочно, – распоряжается он охранникам, скользнув взглядом по Жилю. – Мне требуется сопровождение в Третий круг.

Один из крепких парней подгоняет к воротам чёрный электромобиль, в салон которого мигом ныряет Амелия, другой делает очень строгое лицо и пытается втолковать Каро, что ему запрещено покидать пределы Ядра, кроме случаев крайней необходимости, и обо всех нарушениях охрана обязана…

– Обязан – докладывай, – равнодушно обрывает словесный поток Каро и садится рядом с дочерью на заднее сиденье электромобиля.

Жиль пожимает плечами и усаживается рядом с водителем. Машина трогается, позади остаётся особняк Каро, а после и КПП Ядра. Подросток хмуро рассматривает Бастиана в широкое зеркало заднего вида, пытаясь понять, как себя вести и как к нему относиться. Но пока ничего определённого в голове не складывается.

Бастиан смотрит на дочь с таким неприкрытым восторгом и обожанием, что девочку это немного смущает.

– Пап, мама не знает, что я убежала, – говорит она, провожая взглядом кукурузное поле за окном.

– Ну, это уже будет моя проблема, – машет рукой Каро. – А теперь расскажи, как ты себя чувствуешь и зачем угнала мою машину.

– Я чувствую себя хорошо, но мне никто не верит. И не верит в то, что одержизнь – это не болезнь. Это как… как когда кормилица готовит пирог, а потом кричит из кухни: матерь божья, а сахара-то у нас не хватает! – Амелия настолько похоже имитирует интонации Ганны, что Жиль фыркает в кулак. – Так вот, мы делаем пирог, и у нас нет сахара, пап.

– У нас? – удивлённо переспрашивает Бастиан.

– Ага. Нас много. Одержизнь не только у меня. Месье врачи хотели меня к другим забрать, но если я буду там, я никак им не помогу. А они не понимают. Поэтому мы с Жилем убежали, чтобы найти месье, который скажет всем, что я не вру. Пап, почему ты с Жилем не здороваешься? Ты что, не видишь, что мы с ним вместе пришли?

– Здравствуй, Жиль, – равнодушно произносит Бастиан, взглянув наконец в зеркальце и поймав взгляд подростка. – Вот, значит, кого мне обучать управлению городом. Я думал, ты старше.

– Вам ли не знать, какого я возраста, – цедит Жиль сквозь зубы. – Здравствуйте.

– Амелия, bien-aimé, я очень скучаю по тебе. Ты же моё сердце, это навсегда, это не разорвать. – Бастиан пропускает реплику мальчишки мимо ушей, протягивает руку дочери: – Садись поближе. Расскажи, как твои дела. С кем дружишь, во что играешь, чем тебя слуги балуют.

И всю дорогу девочка увлечённо рассказывает отцу о рогатке, из которой так весело стрелять по мишеням на старом чердаке, о хромом рабочем Жераре, который умеет дальше всех плеваться, о том, что у Ганны попа такая толстая, что маленькой bien-aimé и не обхватить, о том, как быстро Жиль умеет гонять на велосипеде и что чуть-чуть быстрее – и можно полететь.

– А самое вкусное, пап, – это лепёшечки, которые Жиль привозит после учёбы. Они махонькие такие, но я знаю, что дети из Третьего круга едят их всего по одной. А мы их вообще не едим, потому что мы ещё беднее, вот!

Выслушав эту тираду от Амелии, Бастиан прикрывает лицо рукой и отворачивается к окну. Жиль не видит его, но точно знает, что бывший Советник Каро не смеётся.

– Месье Каро, – подаёт голос водитель. – Вы так и не сказали, куда мы едем.

– Третий круг, сектор девять. Линия один, дом двенадцать. Квартиру не помню, но найду.

– А как месье зовут, пап?

– Месье зовут Йосеф. Тома Йосеф.

Амелия весело скачет вверх по лестнице, с любопытством разглядывая граффити на стенах и затхло воняющие завалы барахла в углах.

– А это зачем? – спрашивает она, тыча пальчиком в сторону сломанного стула.

– Это мусор, – терпеливо отвечает Бастиан раз в десятый.

– А это?

– И это тоже. Перила не трогай, пожалуйста.

Идущий впереди Жиль оборачивается:

– Веснушка, может, всё-таки на закорки?

– Нет! На закорках я вниз поеду, на папе. Пап, я хочу жить в таком большущем доме! – восторженно верещит Амелия. – И чтобы наверху, к небу ближе!

Охранник за спиной Бастиана хмыкает и тут же получает уничтожающий взгляд.

– Ей всего семь. Это смешно? – Голос эхом бьётся в бетонном колодце лестничных пролётов.

– Простите, месье Каро.

– Стоп, пришли, – распоряжается Бастиан и стучит в неприметную дверь слева на лестничной площадке.

Амелия хватает Жиля за руку, прячется за него.

– Я не боюсь, – поясняет она. – Но там чужие люди.

Проходит минута, другая, но дверь никто не открывает.

– На работе твой месье, – подводит итог Жиль. – Давай, мелкая, запрыгивай на закорки. Ты обещала.

Амелия грустно опускает плечи, трогает дверную ручку. Мгновенье замешательства – и девчонка вовсю барабанит ладонями по соседней двери. Щёлкает задвижка, и на лестничную площадку выглядывает пожилая женщина.