Одержимый Шон

Позже у края окна в крыше повисли три звездных шара, светившихся при дневном свете, хотя и не горевших. Шары пропели им какую-то мелодию. Как будто звучали два женских голоса и старомодный струнный инструмент.

Почему-то это вызвало у Шона и Дирна громкий смех. Пока они тряслись от хохота, не в состоянии вымолвить ни слова, дверь комнаты открылась, и трое или четверо живых Детей Смерти с большим достоинством вошли в помещение. Это показалось юношам тоже смешным, и они захохотали еще громче.

Дети Смерти, очевидно, не привыкли к тому, что над ними смеются. Их лица напряглись, стали неприветливыми и нервозными. Они замахали золотыми кинжалами и сорванными цветами, но даже не пробовали их остановить. Когда спектакль, наконец, закончился, один из юношей, со снежно-белыми волосами, шагнул вперед.

— Нас радует, что вы проснулись в хорошем настроении.

После недолгой паузы, девочка с фиолетовыми волосами сказала:

— Мы ночные существа. Но Крей попросил нас сопровождать наших гостей также и днем. Пойдемте! Вы можете прогуляться по нашему городу.

— Б-большое спасибо, — заикаясь, ответил Шон и хлопнул руками перед лицом.

За язвительной сладкоречивостью он видел их страх, и мог объяснить его. Племя Крея боялось его. Это была лучшая шутка из всех. Не менее забавным было то, что Дирн и Шон в одеждах Трясины Крея в зеркале едва отличались от племени Крея.

По лестницам великолепного дворца они спустились вниз и вышли в прекрасный город, который возвышался над ними блестящими башнями, украшенными цветными окнами.

В просторном дворе, выложенном зелеными мраморными плитами, прыгала стая черных ворон. На шее у них были серебряные цепочки, закрепленные за маленькие серебряные стержни в мраморе. Их держали здесь только потому, что они были символом Крея. Придворные Крея защебетали и бросили им из золотых корзинок куски мяса, после чего вытерли руки разукрашенными салфетками.

Как и было обещано, они гуляли по городу, и у Дирна ничто не болело.

Город таил в себе чудеса.

Была, например, особенная башня. Возле нее вставали на землю, и земля плавно поднималась до купола. Внутри другого дворца росли деревья, на которых сперва проклевывались почки, затем распускались листья и сразу после этого созревали плоды. Потом все стряхивалось и начиналось снова. Сброшенные листья и плоды образовывали ковер, который не истлевал, и, несмотря на это, не казался глубоким. Они видели фонтан, изображающий своими струями птиц, зверей и человеческие фигуры. Сад, в котором цветы были больше или меньше обычного, и не увядали после того, как их срывали. Показали им латунную трубку с головой дракона на конце, из которой в воздух вырывалось светлое холодное пламя.

— Есть еще много достопримечательностей, — говорили Дети Смерти.

На улицах кроме них никого не было.

Они привели Шона и Дирна к круглому сооружению, которое вращалось и пело. Они продемонстрировали им шар, который нырял в ручей и выскакивал с другой стороны. Они показали им внутренности четырех или пяти гигантских разрезанных зверей. Дом, где двери рассказывали истории, открываясь сами собой. Неожиданно они вышли на широкую, мощеную гипсом улицу, и девочка с фиолетовыми волосами быстро сказала:

— Это плохая дорога.

Улица вела вниз с холма. У его подножия участок темного, густого леса был огорожен высокой стеной.

Двустворчатые ворота были закрыты. Между деревьями виднелись светлые силуэты камней…

Дети Смерти беспокойно завертелись.

— Пойдем! Здесь ничего нет.

Это означало, что там что-то было.

Шона бросило сначала в жар, потом в холод, как будто он стоял под душем в волшебной ванне. Либо потому, что он догадался, либо потому, что дух, околдовавший его, знал это. Откуда приходят эти духи, которые делают одержимыми? Ответ был здесь.

Там, внизу, между деревьев (главная нелепость Мертвого Угла, если это действительно было местом смерти), находилось кладбище.

Глава 8 ДОЧЬ КРЕЯ

Шон пристально смотрел на придворных Крея. Они не назвали своих имен; фактически не прозвучало ни одного имени, кроме имени «Крей». Однако в их улыбках сквозил страх. Шон кивнул в направлении того, что он определил как кладбище Трясины Крея, и вежливо сказал:

— Та стена интересует меня. И лес, который она охватывает.

— Нет… — ответил юноша.

Шон пожал плечами.

— Не беспокойтесь, Дирн и я можем пойти одни.

Он подмигнул Дирну и они в ногу весело зашагали вниз по гипсовой улице.

— Стойте! — закричала девочка с фиолетовыми волосами.

Шон повернулся и отвесил едва заметный элегантный поклон. Дирн и он пошли дальше. Никто не кинулся вслед за ними. Очевидно, придворные пребывали в затруднении. И, видимо, у них не было антипатии к кладбищу Смерти.

— Ну, что здесь такое? — спросил Дирн чуть погодя.

— То, о чем мы говорили перед этим. Место пребывания одержимости, духов Трясины Крея: место погребения.

— Откуда ты это знаешь?

— Моя одержимость знает это.

— Да, теперь, когда ты это сказал… я верю, я тоже так считаю, даже знаю. Но почему свита Крея боится, что мы это найдем?