— В синем углу выступает знаменитый Бизон — чемпион последних трёх лет! Мастер ножевого боя!
Бизон — здоровенный детина, по габаритам похожий на платяной двустворчатый шкаф. Он выходит на ринг с двумя тесаками. Он явно идет меня убивать.
Потерпи, бычок, дай шнурки поглажу и позволю себя убить.
Но Бизон, зайдя в Клетку, нетерпеливо бьет копытом, бычится и наступает на меня, медленно и плавно поводя перед собой клинками.
Это он меня типа гипнотизирует, рассеивает мое внимание.
Хах!
Рефери продолжает:
— И просто сенсация сегодняшнего вечера — боец в красном углу! Да-да, тот самый легендарный Пахом!
Меня подталкивают к нужной двери, я давно уже скинул одежду, обнажив торс и оставшись лишь в удобных спортивных штанах.
Этот бой я посвящаю тебе, Белль.
За секунду до начала схватки — ловлю её взгляд. В нём снова страх. Но уже другой. За меня. Она прижимает к груди маленький кулачок и закусывает рубиновую губку…
Она волнуется за меня!
Это так ново и так хорошо. И придаёт сил.
Гонг, я выхожу к центру ринга, Бизон все также неторопливо помахивает ножами перед собой. Иногда, словно жонглер, перекидывая их из одной руки в другую. Вроде зрелищно, но бесполезно и даже вредно.
Я расслабляюсь и пытаюсь просчитать его ритмику. Когда Бизон уже на расстоянии рывка, в нужный момент, когда ножи снова покинули ладони и летят в воздухе, стремясь сменить руки, я делаю кувырок и захват. Нужно так свернуть этот шкаф в баранку, чтобы он не мог пырнуть меня. И я с удовольствием заламываю Бизона в болевой захват.
…бой идет до смерти, и мы уже изрядно измотали друг друга. Но удача сегодня на моей стороне. Однако убивать хорошего бойца, который просто делает свое дело, я не хочу. Будь на его месте Лютый — ни секунды бы не думал.
Поэтому я просто выкручиваю Бизону руку, и под дикий ор боли слышу легкий, едва различимый хруст ключицы. Как минимум, ближайший месяц он не попадет на ринг и сам останется жив и не убьет уже никого.
Пахом, да ты — добрая феечка, пацифист-переросток.
Бизону помогают уйти с ринга. Рефери скачет, восторженно объявляя меня победителем, у стола букмекеров разгорается потасовка. Многие поторопились поставить на явного фаворита и слили.
Я мысленно улыбаюсь своей хитрожопости: пока Лютый занимал ВИП ложу, я успел заслать Понта поставить на мою победу штуку американских зеленых банкнот и сейчас, кажется, обул Лютого на бабло.
Но это еще не все мелкие пакости с моей стороны, подскакиваю к рефери, без сопротивления отбираю микрофон и рявкаю на всю Клетку, глядя Лютому в глаза через все разделяющее нас пространство:
— Ты слил, Лютоша! Зассал выйти против меня сам, выставил лучшее свое мясо и слил, Лютик! Весь город теперь будет знать, как Пахом нагнул и поимел Лютошу! А потому что ты, Лютик — шлюшья мамка и не более! — под конец я усмехаюсь, а потом, нарочито нахмурясь, заявляю: — И девка теперь моя по праву. Только рыпнись забрать мое добро! — сутенер бесится в своей ложе, но ничего не может поделать. Правила есть правила, и даже он не сможет их отменить. Его за такое свои же порешат. Я крепко держу его за яйца, и это меня окрыляет.
В крови бурлит адреналин и ярость.
Влетаю на подиум, хватаю Ингу за руку и буквально сдёргиваю с трона. Она впечатывается в меня. Я вдыхаю её свежей цветочный аромат и самодовольно лыблюсь:
— Ну что, попалась! — шиплю, глядя в её бледное личико. — Думала, убежишь от меня. Побегала? Насладилась свободой? Ну, и каков вкус предательства?
Она всхлипывает, лепечет:
— Всё не так!
Дома объяснишь. Объяснять будешь долго и громко.
А сейчас — знай, что тебя ждёт, готовься:
— Ты была моей музой. Теперь ты — мой трофей.
Поднимаю её на руки и несу прочь. Она тихонько хнычет, но на меня это уже не действует. Её слёзы кормят моих демонов, будоражат мою тьму, кидают поленья в топку моей одержимости…
Всё, Белль, клетка захлопнулась. А Чудовище в ней очень голодно…
Глава 11
ИНГА
Мне страшно.
Сегодня я познала градацию страха — от лёгкого испуга до холодящего ужаса. Но сейчас, в его объятиях, вроде таких родных и желанных, я испытываю особенный, виноватый, страх.
Ведь я — предательница.
Меня напугали слова Валерия:
— Ты была моей музой. Теперь ты — мой трофей.
Действительно, он только что отбил меня в честном бою. С очень опасным противником. И я — заслуженный приз. Теперь он может делать со мной всё, что ему угодно. И именно этого я и боюсь.
Слишком жгучей была ярость в любимых серых глазах. Она вытопила весь лёд, осталось только серое, испепеляющее пламя.
Валерий несёт меня по лабиринтам Клетки. Я прижимаюсь к его обнажённой груди, на которой красуются несколько неглубоких, свежих порезов, и тихо плачу.
Да, достаться ему — лучше, чем быть проданной, лучше, чем оказаться под Бизоном. Но…
…я не хочу так…
…не хочу, чтобы меня взяли, как трофей, как шлюху…
Но, увы, у меня нет права «хотеть», а у него — есть право злиться.
Я предала его.
И Валерий не прячет свою злость, хотя и прижимает к себе надежно и крепко.
Мы садимся в машину, на заднее сидение, и он тут же притягивает меня к себе на колени.
Не сопротивляюсь, хотя слёзы ещё душат и текут по щекам.