Одержимый

Его внимание привлек резкий клацающий звук. Джоэль, в зеленом хирургическом костюме, проталкивал в дверь металлический стол на колесах, к которому кто-то был пристегнут ремнями: когда-то белые, а теперь запачканные грязью и кровью спортивные тапочки, синие, тоже в крови, джинсы и грязная окровавленная белая футболка. Его горло сжалось. Это была Аманда. Ее лодыжки, запястье и живот охватывали ремни, во рту дыхательная трубка. Глаза широко открыты. Беззвучный вопль сотряс каждую клетку тела Майкла:

Аманда! Нет! О господи, нет, нет!

Джоэль в это время неторопливо развернул стол боком к Майклу, поправил лежащие на откидной полке стола-каталки хирургические инструменты, с ледяным спокойствием проверил у Аманды сначала пульс, затем давление. Аманда пыталась что-то говорить. От вырывающихся из-под кляпа сдавленных звуков у Майкла все переворачивалось внутри. Он хотел поймать ее взгляд, чтобы хоть как-то поддержать ее, развеять кошмар, в котором они находились, донести до нее, что они как-нибудь найдут выход из безумного положения.

Но она не смотрела на него.

Доктор Джоэль снова вышел из комнаты и тут же вернулся с большим кассетным магнитофоном. Он поставил его на пол и включил. В стенах убежища раздался голос Майкла:

«Это доктор Теннент. Глория, не могли бы вы мне позвонить? Боюсь, я расстроил вас сегодня утром. Нам необходимо поговорить».

Джоэль нажал на «Стоп» и обернулся к Майклу. Тот все понял. Он понял, кто на самом деле доктор Джоэль. Он осознал значение пугающих слов Дортмунда.

Кровник.

Не в силах поверить, он смотрел на Джоэля. Неужели все это началось со врачебной ошибки, которую он допустил по отношению к Глории Ламарк?

Но зачем здесь Аманда, пристегнутая к столу-каталке? Тут должно быть что-то еще. Может быть, она и этот безумец были в прошлом любовниками?

Томас Ламарк сорвал клейкую ленту со рта Майкла, казалось отодрав при этом половину лица.

– Что-нибудь имеете сказать, доктор Теннент?

Жмурясь от боли, Майкл выдохнул:

– Аманда здесь ни при чем. Отпусти ее.

Холодно глядя на него, Томас сказал:

– Глория Ламарк была моей матерью. У нее была красивая грудь.

Майкл молча смотрел на него. Из-за боли и невозможности свободно дышать ему было трудно думать. Он постарался вспомнить свои беседы с этим человеком, когда тот приходил к нему в кабинет. Страдающий от сильного психического расстройства доктор Джоэль. Нестабильное состояние, близкое к нервному срыву. Человек, полный гнева. Человек, любящий играть в игры. Умный. Придумавший параллели. Умершая жена. Голубка в клетке, разделенная со своей парой. Контролирующий себя сумасшедший.

Противорадиационное убежище.

– Теренс, – наконец проговорил Майкл, – пожалуйста, отпусти Аманду.

Глаза безумца сверкнули гневом.

– Меня зовут Томас. Не стройте из себя умника.

– Я знаю тебя как Теренса. Доктора Теренса Джоэля.

– Эта женщина занималась с вами любовью, доктор Теннент. Она осквернила свое тело вашим нечистым семенем. Внутри ее – семя человека, убившего мою мать. Вы были вскормлены грудью, доктор Теннент?

Майкл попытался придумать наиболее подходящий ответ – тот ответ, который хотел услышать этот человек. Единственное, что пришло на ум:

– Думаю, да. Я не помню.

– Вы запомните. На всю жизнь запомните. У моей матери была очень красивая грудь. Как вы наверняка знаете, о ее красоте ходили легенды. Я верну вас во младенчество, доктор Теннент. Вы будете сосать грудь Аманды Кэпстик. Но вам не придется покидать то место, где вы сейчас. Я принесу ее вам.

Томас Ламарк взял с откидной полки скальпель, приподнял ворот футболки Аманды и разрезал ее до самого низу. Отбросив в стороны ткань, он обнажил ее грудь.

Аманда извивалась в путах.

Майкл взвыл:

– Христа ради, Томас, не трогай ее!

– Может быть, мне снова залепить вам рот клейкой лентой, доктор Теннент? Или вы будете молчать? Поймите, от того, сумею ли я должным образом сосредоточиться во время операции, зависит ее успех.

Беспомощность порождала отчаяние, и Майкл выдохнул:

– Режь меня, Томас! Разрежь меня на кусочки, но только не трогай ее.

– Не беспокойтесь, доктор Теннент, ваша очередь еще придет. Я должен быть уверен, что вы больше не причините вреда ни одному своему пациенту, доктор Теннент. Вашими стараниями я двадцать пять дней нахожусь в пучине такой боли, какую трудно даже вообразить. Я сделаю так, что по крайней мере единожды в день из следующих двадцати пяти вы будете умолять меня прекратить ваши мучения. И каждый раз я буду цитировать вам строчку из шекспировского «Короля Лира»: «Предел мучений все еще далек, пока сказать мы в силах: „Вот предел мучений“». – Он повернулся к Аманде, отчаянно старающейся избавиться от ремней. – Можете мне поверить, что освободиться таким образом вам не удастся. – Он взял с полки для инструментов небольшой стеклянный пузырек и поднес его к глазам Аманды. – Вы имеете представление о современных способах анестезии?

Она онемело посмотрела на Томаса.