Одержимые сердца

Ночь была прекрасна. Свет луны отражался от зеркальной поверхности озера, и, казалось, сама вода сияла изнутри. Ночные птицы тихо покрикивали на деревьях, создавая умопомрочительно умиротворительную атмосферу, которую я никогда не ощущала в Торонто. Несмотря на мои протесты, Миша взяла с собой два полотенца. Лично я не нуждалась в чем-то, чем бы могла прикрыть свое тело, но моя упрямая сестренка все же притащила полотенце и для меня. Раздевшись, мы прыгнули в озеро и, смеясь, как дети, наслаждались плаванием и старались утопить друг друга в брызгах, пища, как мышки. Не знаю, как долго мы были в воде. Когда мы забрались обратно на причал, Миша быстро обернула полотенце вокруг своего тела и стала расплетать свою мокрую косу. Я же вольготно улеглась на спину. Мне нечего было стесняться. Я прекрасна. И уж если какой-нибудь смертный увидит меня в обнаженной виде, что ж, – не беда! Этот момент он будет вспоминать всю свою оставшуюся короткую жизнь.

– У тебя потек макияж! – со смехом сказала Миша и протянула мне полотенце.

Я усмехнулась и протерла лицо полотенцем.

– Знаю, что сказала бы сейчас Маришка! – вдруг вырвалось у меня, когда я отдавала полотенце обратно Мише. И от этой мысли я рассмеялась.

Миша взглянула на меня и улыбнулась.

– Я знаю: бесстыдница! – спародировала она голос Маришки.

– Да, да. Еще какая! – хихикнула я, но мне стало любопытно. – Откуда ты знаешь, что она называет меня так?

– Когда я общаюсь с ней о тебе, то у тебя есть только два официальных имени: «Мария» и «Эта бесстыдница»! – ответила Миша.

Мы обе рассмеялись.

– Похоже на нее. Ну, не всем же быть святошами, как она! – Я саркастически рассмеялась.

Воцарилось молчание. Не знаю, о чем думала Миша, но мою голову мучил лишь один вопрос: «А что, если Маришка права?».

Я бесстыдница или просто ищу наслаждений? Но я имею на это право. Это моя жизнь. Мое тело. Разве я раню кого-то этим? Нет. Никто не ранен. Черт, да если бы эта святоша только знала, какие демоны грызут меня изнутри уже столько лет! Как я страдаю от ненужности и желания быть свободной, избавиться от мыслей в моей голове, пропасть, забыться! Но как это сделать? Бесстыдница! Какое право она имеет судить меня, моя родная сестра! Но, возможно, она имеет это право… После того, что я причинила ей.

– Я могу спросить тебя о чем-то личном? – Голос Миши прервал поток уничтожающих меня моих же мыслей.

– Конечно. У меня нет от тебя тайн, – солгала я.

Нет тайн. Ложь.

– Почему вы ненавидите друг друга?

Я взглянула на Мишу: она с печалью в глазах смотрела на меня, ожидая ответа.

– Мы не ненавидим друг друга. Конечно, нет! Просто наши отношения не так радужны, как полагает быть сестрам, – усмехнулась я. – Ненавидим – это неверное слово. Нет никакой ненависти.

Миша открыла рот, будто желая сказать что-то, но передумала и опустила голову, словно боялась смотреть на меня.

– Что, Миша? – тихо спросила я.

– Ты не ненавидишь ее?

– Нет.

– Но, Мария… Она тебя… Ненавидит. – Миша закрыла лицо ладонями.

– С чего ты взяла, глупенькая? – рассмеялась я.

– Она сказала это. Она, правда, ненавидит тебя. Мне так жаль, Мария, мне так жаль…

Меня словно молнией поразило. Но я не могла в это поверить.

Маришка? Моя сестра? Ненавидит меня?

Это невозможно. Нет.

Но Миша начала тихо плакать, и меня вдруг настигло понимание.

Маришка ненавидит меня.

И мне стало невыносимо больно, в горле появился ком, а на глаза набежали слезы непонимания.

За что?

Но я прогнала эти нежданные слезы.

– Миша, моя хорошая, ну что ты! – Я обняла Мишу.

Она плакала, подавляя в себе рыдания.

Маришка ненавидит меня. И Миша плачет. Миша так любит нас обеих, что этот факт убивает ее. Бедная девочка. Как жестоки мы к ней!

– Миша, девочка моя, послушай… Может, между мной и Маришкой нет сильной сестринской любви, но это не значит, что она ненавидит меня! – фальшиво рассмеялась я, гладя сестру по голове. Миша обняла меня за шею. – Иногда она говорит что-то, но это просто слова, просто… Просто желание ужалить посильнее! Ну, представь, как одна сестра может ненавидеть другую? Глупость!

Миша отстранилась от меня. Ее лицо было мокрым от слез.

– Тогда почему она сказала это? – тихо спросила она.

– Потому что иногда у нее бывает ужасное настроение… Ужасное! И тогда под горячую руку попадают все, даже Маркус. Вот, спросишь его сама! – Я вновь фальшиво рассмеялась. – Ох, ты еще такой ребенок!

Миша улыбнулась сквозь слезы и вновь обняла меня.

– Правда?

– Конечно, правда. Ну, а теперь хватит плакать, и давай сплаваем до того берега и обратно. Наперегонки. И, будь уверена, я тебя обгоню! – нарочно весело сказала я.

– Попробуй! – рассмеялась Миша и скинула с себя полотенце.

Мы прыгнули в озеро.

И там, под водой, из моих глаз полились слезы.

С той злополучной ночи меня преследовало желание позвонить Маришке и задать ей терзающий меня вопрос.