Одержимые (сборник)

Только один раз, по словам фрейлейн Беккер, Альма была наказана и, что всего удивительнее, безусловно несправедливо. Однажды ночью учительница французского языка выскочила в ужасе из своей комнаты, разбудила весь дом криком и заявила, что на перилах ее балкона сидит белое привидение. В комнату зайти никто не решался. Разбудили наконец портье, который, вооружившись огромной дубиной, вошел в комнату. Привидение оказалось Альрауне, которая спокойно сидела там в ночной сорочке и широко раскрытыми глазами смотрела на полнолуние. Как она пробралась туда, добиться от нее было невозможно. Начальница сочла поступок злой проделкой, – только впоследствии выяснилось, что девочка действовала, очевидно, под влиянием луны. Она оказалась лунатичкой. Удивительно то, что Альрауне послушно снесла наказание и очень добросовестно выполнила его: ее заставили после обеда дописать несколько глав из «Телемака». Всякое справедливое наказание, наверное бы, возмутило ее.

Фрейлейн Беккер заявила тайному советнику: «Боюсь, ваше превосходительство, что вы не увидите много радости от своей дочки».

Но тайный советник ответил: «Я с вами не согласен. До сих пор я был ею очень доволен».

Два последних года Альрауне не приезжала домой на каникулы. Он позволял ей поехать вместе с подругами: один раз в Шотландию с Мод Макферсон, потом с Бланш к ее родителям в Париж, наконец с обеими Роденберг в Мюнстерланд. Точных сведений о поездках Альрауне он не имел, – но рисовал себе, что она, по всей вероятности, там делает. Он с удовольствием думал: это существо, созданное мною, распространяет далеко свое влияние. В газете он прочел, что в то лето, когда Альрауне была в Больтенгагене, лошади из конюшни старого графа Роденберга брали один приз за другим. Далее он узнал, что мадемуазель де Винтелен получила довольно неожиданное наследство, которое дало ей возможность закрыть пансион: новых учениц она больше не принимала и решила только довести до конца образование тех, кто уже есть. И то, и другое он приписал присутствию Альрауне и был почти убежден, что она принесла богатство и в другие дома, где жила: и в монастырь в Нанси, и Макферсонам в Эдинбурге, и дому де Бонвиль на бульваре Гаусман в Париже: так трижды исправила она свои небольшие злодейства. Он считал, что все эти люди должны быть благодарны его ребенку; у него было чувство, словно созданное им существо щедро сыплет розы на жизненном пути тех людей, которым посчастливилось встретиться с нею. Он засмеялся, когда ему пришло в голову, что розы не без острых шипов, могущих причинить тяжелые раны.

Он как-то спросил фрейлейн Беккер: «Скажите, как дела вашей матушки?»

– Мерси, ваше превосходительство, – ответила та, – она не может пожаловаться. За последние годы дело очень поднялось.

Тайный советник только заметил: «Вот видите!» – и отдал распоряжение, чтобы с этого дня сыр покупался исключительно у фрау Беккер на Мюнстерштрассе, – и рокфор, и старый голландский.

ГЛАВА 8, которая рассказывает о том, как Альрауне стала госпожой в поместье Тен-Бринкен.

Когда Альрауне снова вернулась в дом на Рейне, посвященный святому Непомуку, тайному советнику тен-Бринкену пошел семьдесят шестой год. Но об этом знал только календарь: сам он оставался крепок, бодр и никогда ничем не болел. Ему было тепло и уютно в старой деревне, которую готов схватить все более растущий и протягивающий свои щупальца город: словно упрямый паук в крепкой паутине власти, простиравшейся во все концы света. Тайный советник испытывал что-то – будто желанную игрушку для капризов своих, а вместе с тем и как приманку, которая завлечет в паутину много глупых мух и бабочек.

Приехала Альрауне, и старику показалось, что она совсем не изменилась, осталась тем же ребенком. Он долго смотрел на нее, когда она сидела перед ним в библиотеке, и не находил ничего, что бы напоминало о ее отце или о матери. Молоденькая девушка была небольшого роста, изящная, грациозная, с худою грудью и слабо развитою фигурою. Она походила на мальчика

своими торопливыми, немного угловатыми движениями. У него мелькнула мысль: «Куколка». Но нет, головка ее совсем не голова куклы. На лице слегка выделялись скулы, тонкие и бледные губы укрывали ряд мелких зубов. Волосы спадали пышными локонами, однако не рыжие, как у матери, а тяжелые, темно-каштановые. «Как у фрау Гонтрам», – подумал тайный советник, и мысль эта понравилась, будто напомнила о доме, в котором задумано было создание Альрауне. Он посмотрел на нее, сидевшую перед ним молча, разглядывал критически, слов – но картину, высматривал, рылся в воспоминаниях…

Да, ее глаза! Они широко раскрывались под дерзкими, тонкими черточками бровей, отделявшими узкий лоб, они смотрели холодно и насмешливо, но в то же время мягко и мечтательно. Травянисто-зеленые, жестко-стальные, – как у племянника его, Франка Брауна.