Одержимость шейха

Так я преодолеваю один квартал за другим и, в итоге забравшись в какое-то заброшенное здание, практически заползаю в самый темный уголок, где сворачиваюсь калачиком, укрывая голые ступни подолом платья. Замираю, даже дышать нет сил, как я устала. Разгоряченное от бега тело быстро остывает, но я так и засыпаю под клацанье зубов. И лишь с восходом солнца, лучи которого кое-где пробираются в одинокие руины, я вновь распахиваю глаза, встречая новый день и задаваясь вопросом, какие сегодня меня ждут испытания.

Как же хочется пить.

Сглатываю снова и снова, ощущая нарастающую боль в горле, в нем так сухо, что мне даже вздохнуть сложно. Губы потрескались и при попытке открыть их я тоже испытываю боль. Один сплошной комок боли. Не знаю как, но мне удается подняться, опираясь на стену, и таким же способом выбраться на улицу. К моему облегчению, пока пустынную, так что я иду вперед, совершенно позабыв о своем внешнем виде. Правда, отсутствие платка все же заставляет меня задуматься, поэтому в первую очередь я решаю устранить эту проблему.

Стаскиваю с первого попавшегося окна какую-то тряпку и заматываю ее вокруг головы, по крайней мере, пытаюсь это сделать, но из-за дрожащих рук у меня получается только с пятой попытки. Хорошо, что еще раннее утро. На улицах тихо, и солнце не взошло над головой. Еще бы глоток воды найти и крошку еды, и, можно сказать, я счастливица. Судорожно выдыхаю и ударяюсь затылком о стену, стараясь себя успокоить и взбодрить тем, что мне хотя бы удалось избежать участи проданной рабыни.

Только облегчения не испытываю, потому что я в незнакомом городе, брожу как неприкаянная, слабая и уязвимая, а малейшая ошибка может обернуться для меня крахом. Однако я сама себе выношу приговор, когда пытаюсь стащить свежий и ароматный хлеб с прилавка, едва ли не валясь с ног от голода. Но даже и укусить не успеваю, как на руке смыкается грубое кольцо мужских пальцев. После чего я сталкиваюсь с разъяренным лицом пожилого мужчины. Я облажалась…

— Сначала заплати, милая, а потом кушай, — одним движением он выворачивает мне руку, и я с мучительным стоном выпускаю хлеб обратно. — Воровать вздумала? Сейчас я тебе устрою! Для таких, как ты, у меня есть один способ наказания. Действенный! Чтоб неповадно было в следующий раз! — выплевывает мне в лицо грузный мужчина, едва ли не брызжа слюнями, а затем тащит меня в за прилавок, но я всеми способами пытаюсь избежать его гнева.

— Простите, я так голодна, простите, я не хотела воровать… я отработаю, — но он не слышит мои мольбы, когда достает нож и кладет мою руку так, что я растопыриваю пальцы, один из которых он намеревается отрезать, приложив к фаланге холодный металл.

Я даже не понимаю, в какой момент изо рта вырывается крик:

— Не смейте! Я принадлежу Джафару! Джафару Аль Нук-Туму! — кричу все что ни попадя, часто хватая ртом воздух. — Знаешь, да его? И я знаю. Знаю, что он убьет тебя! Убьет, если тронете меня!

Торговец тут же замирает, сохраняя нож у моего пальца, и впивается в меня растерянным взглядом. Он знает это чудовище, знает, кто такой Джафар, по глазам вижу, но потом его внимание переключается куда-то мне за спину.

— Так, так, так, — знакомый голос врезается между лопаток, и в тот же миг кровь в венах стынет.

— Что это у нас тут за произвол? Решаешь судьбу грязной девки?

— Эта девка взяла без спроса мои продукты, и я…

— У тебя есть секунда исчезнуть, старик. Эта девушка неприкосновенна.

Лицо торговца каменеет от услышанного, а затем его хватка слабеет, и я вырываю свою руку, невольно отшатываясь назад. Он поспешно исчезает, позабыв о моем наказании, но что-то мне подсказывает, что настоящее наказание ждёт меня впереди. И когда я оборачиваюсь, то убеждаюсь в этом, с ужасом замечая знакомого мужчину, спрыгивающего с коня. Он делает шаг, и я вижу его лицо. Зураб. Я не ошиблась.

Глава 21. Считаешь себя его женщиной?

Я, как ослеплённый страхом зверёк, стою и смотрю на приближающегося Зураба. Его движения расслабленные, но безэмоциональное лицо и простреливающие презрением глаза обещают мне грозовое предупреждение. А рядом ни единой души… я в ловушке.

Хочу пошевелиться, но не могу. И когда мужчина останавливается в опасной близости, внутри все окончательно замирает. Не получается и шагу сделать прочь, мое тело одеревенело, даже вздохнуть тяжело, а ноги будто погрязли в зыбучих песках. Обездвиженная и напуганная. Дуновения ветра достаточно, чтобы лишить меня и без того хрупкого равновесия. Лишь бешено клокочущее в груди сердце помогает мне выдерживать пристальный взгляд своего врага. Зураб значительно уступает в размерах своему господину, но пугает не меньше. И совсем иначе. Рядом с ним я действительно чувствую свою погибель. Вижу это в его сверкающих глазах, полных ненависти, от которой у меня по позвоночнику бегут мурашки.

— А ты живучая, — кивает он, поджав губу. — Признаюсь честно, не думал, что встречу тебя целой и невредимой.

Судорожно сглатываю.