Одержимость романами

Да. Мои волосы развеваются на ветру, щеки раскраснелись, а он, как никогда, похож на человека, которого нельзя отпускать.

Возвращение к машине – коварный спуск по маленьким, скользким ступенькам, вырубленным в скале. Поддаюсь темному искушению, быстро прыгая, срезая углы, не используя руки. Где-то на полпути Калеб, который опережает меня на пару футов, наконец оборачивается проверить меня.

– Осторожно! Ты с ума сошла?

– Самую малость.

– Господи, Наоми, это был бы кошмарный звонок твоим родителям.

Его беспокойство больше напоминает гнев. Кивнув, обещаю идти медленно.

В машине он напевает под радио, а я редактирую наше селфи в «Инстаграме». Подпись: «Вот и его родина, ни о чем не жалею», что, по моей задумке, должно читаться как «Видите, как у нас все серьезно и какая у меня классная жизнь?».

– Прежде чем мы поедем к отцу, я отвезу тебя в самое мое любимое место в мире, – говорит Калеб.

Это каменный паб, расположенный между красным амбаром и маленькой церковью.

– С того поля виден океан. – Он машет рукой, пока мы спускаемся по грунтовой дорожке. – Мы с Лиамом приносили туда пиво, лежали на траве и смотрели, как солнце садится в воду.

Внутри паба вокруг затопленного камина сгрудились собаки и люди разного возраста. Люди в резиновых сапогах пьют пиво, для собак припасены кости. Шумные разговоры, общая непринужденность и очевидное знакомство между посетителями и хозяевами – я словно бы вторглась на семейную встречу.

Калеб выбирает место у камина на рваном диване, покрытом собачьей шерстью. Прежде чем сесть, я спрашиваю, где здесь уборная.

Он указывает на дверь, через которую мы вошли.

– В отдельной небольшой пристройке.

– Настоящий уличный туалет? Как аутентично.

С помощью треснувшего зеркала обновляю сливово-красную помаду.

Как только я возвращаюсь, Калеб протягивает мне пиво и пересказывает историю этого паба двенадцатого века, пока я опускаюсь на диван. Я ценю его краткость и даже задаю несколько вопросов, даже улыбаюсь.

Вскоре к нам присоединяется группа из шести местных жителей, мужчин и женщин среднего возраста, заинтригованных моим американским акцентом.

Ко мне наклоняется чье-то лицо с кустистыми седыми усами.

– Как вы нас нашли? Мы держим этот паб в стороне от проторенных дорог не просто так, знаете ли! А чтобы туристы сюда не совались.

Калеб приходит мне на помощь.

– Она здесь по приглашению, Джек. Не волнуйся – она поклялась сохранить эту тайну.

Джек хватает его за плечо:

– Не доверяй красоткам, приятель.

Этот комментарий должен был меня расстроить, но вместо этого я чувствую себя польщенной.

– Она прошла посвящение. Наоми, покажи ему, что ты пьешь.

Я наклоняю бокал в сторону мужчины.

– Местный валлийский эль, видите?

– Ах да, этот сразу в кровь пойдет, – говорит Джек. – Допьешь – и станешь одной из нас.

Я залпом выпиваю стакан и театральным жестом вытираю рот, пока местные ревут и аплодируют и наконец оставляют нас в покое.

Теплое дыхание Калеба согревает мое ухо, когда он рассказывает мне истории из юности, проведенной на скейтборде и серфе – эти занятия полностью противоречат образу того трудолюбивого и спокойного Калеба, которого я знаю. Пытаюсь представить его таким – хотя бы ненадолго, хотя бы на время, – и вскоре мы уже смеемся вместе. Если я хочу сохранить это настроение, я не могу требовать от него объяснений. Тело Калеба здесь двигается по-другому – оно излучает уверенность, оно свободное и гибкое. До этого я видела его только с согнутой спиной, полным усталости городским жителем. Здесь, у моря, когда разговоры в пабе нарастают и просачиваются сквозь каменные стены, я понимаю, кем он является и может быть, и, когда он смотрит на меня, я чувствую прилив тепла, словно прошла посвящение. На его лице выражение, которое я уже занесла в свой блокнот, – ласковая улыбка или веселое изумление. Как будто я интригую его. Это тоже своего рода восхищение? Когда он в последний раз так смотрел на меня? Когда я в последний раз была достойна этого?

Внезапно чувствую приступ тоски по былым временам, до того, как новость о существовании Розмари завладела мной и взбудоражила каждую частичку моего тела, – временам, когда он вдруг обхватывал меня рукой за талию на улице или в метро или когда в постели мы засыпали в обнимку. Счастье тогда было так близко, правда? Он всегда притягивал меня к себе своими руками и глазами.

Если б мы жили в этом пабе, то смогли бы пережить все.

Мне кажется, я снова становлюсь счастливой.

* * *

На закате мы приезжаем к дому его отца, и на подъезде горят фонари. Два черных лабрадора лают, прижавшись к стеклянной двери.

– Привет, мальчики, – окликаю я. Собаки лают сильнее.

– Одна из них девочка, – сообщает Калеб.

Его отец открывает дверь:

– Привет, Наоми. Я Генри. Моя девушка, Чарли, сейчас подойдет.