Одержимость мажора

Она начинает раздеваться, потом идет в душ, смиренно принимая то, что я раздеваюсь вместе с ней, захожу внутрь и отгораживаю нас от всего мира стеклянной перегородкой. Включаю воду, настраиваю температуру. Ника стоит на месте и ничего не делает, даже не двигается, а когда струи летят сверху на наши головы, поднимает лицо и принимает капли с улыбкой.

Проводит рукой по волосам назад, разглаживая их, а потом подставляет ладони под бьющий сверху дождь. Вода потоками льется по ее телу, и это чертовски заводит. Она всегда меня заводит, а ей на меня наплевать.

Не так. Она отвечает мне телом, но в ее глазах одна пустота, там нет ничего по отношению ко мне. В голову приходит нехорошая мысль, и я не могу держать ее в себе.

– Ты меня ненавидишь? – спрашиваю с напором, подходя к ней и заключая в плен между собой и мокрым кафелем.

– Что? – опешив, она опускает руки вдоль тела, и они повисают как плети.

Такая беспомощная вдруг стала от моего вопроса, испуганная. Я что, угадал? Ищу ответ в ее глазах, она часто-часто моргает, облизывает губы, дрожит, боится меня.

– Я задал вроде понятный вопрос. Что неясно? Ты меня ненавидишь?

– Нет, конечно. Ты мне очень помог, спас моего брата, – несет какую-то пургу.

Морщусь, наклонив голову и рассматривая заострившиеся соски. Это отвлекает, и я снова смотрю ей в глаза.

– Так это благодарность? Всё, что между нами, это твоя расплата за мою доброту? А что я еще могу купить, Губастая? – скольжу ребром ладони с ее шеи до ключиц, обвожу хрупкие косточки, а потом резко подхватываю ее под попку и подтягиваю наверх. Прижимаю к себе, пытаясь таким образом побороть злость, заменив ее похотью.

– Какая муха тебя укусила?! – бьет она меня по плечу, но я слишком зол, чтобы остановиться. Все чувства смешались в кучу, и всё, чего я хотел, это знать, что дело не только в деньгах. Что она хочет меня ничуть не меньше, чем я ее, и что я тоже ей нужен… Но, судя по ее поведению, я обманываю сам себя. Она просто позволяет мне быть с ней, а я как последний слабак не в силах отказаться от этой благотворительности с ее стороны…

Злясь от этой мысли, затыкаю ей рот поцелуем, прежде чем она скажет что-то, что снова выведет меня из себя. К моему удивлению, Ника отвечает так же зло, словно она, а не я, охвачена злостью и разочарованием. Хотя на что бы ей злиться?

– Какая же ты свинья, Мирзоев, хоть и красивая… – кусает она меня за губу, а потом царапает шею, пытаясь вырваться. – Хочешь, чтобы я стала одной из тех неудачниц, что бегают за тобой в университете? – зло цедит Губастая, воинственно смотря прямо мне в глаза. – Так вот, этого не будет!

– Если кто и бегает за кем-то, так это я! – отвечаю так же зло, снова втягивая ее в поцелуй. Запускаю руку в волосы и удерживаю за голову так, чтобы не смела больше отстраняться. Наказываю, но в конечном итоге срываюсь на ласку, вылизывая ее строптивый рот.

В сотый раз спрашиваю себя об одном и том же: почему именно она? У меня ведь были девчонки ничем не хуже. Посговорчивее и умеющие доставить удовольствие. Только вот удовольствие от их техники в сексе не шло ни в какое сравнение с тем, что я испытываю даже от простого поцелуя с моей Губастой… Один только взгляд на нее заводил меня сильнее самого лучшего отсоса в моей жизни.

Интересно, это вообще пройдет? Не может же эта одержимость ею продолжаться вечно? Должно же надоесть! Не может вечно длиться это желание, вытягивающее из меня все жилы.

– Бегаешь, потому что не наигрался! – снова укус и тычок в плечо. – Думаешь, я не знаю мысли таких испорченных мажоров, как ты?!

– Сейчас единственная моя мысль – это насадить тебя на член! – шлепаю ее по попке и проверяю, такая же Губастая влажная между ног, как рисует моя фантазия.

Реальность оказывается куда лучше, и я беспрепятственно вставляю в нее два пальца, лаская тугие стеночки, отчего она тут же сдается и выгибается в моих руках.

– Какой же ты… – стонет Ника, теряя свой пыл и желание воевать.

– Какой? – наклоняюсь и беру в рот напряженный сосок, зная, как ее это заводит.

– Гад! – всхлипывает и сжимается вокруг пальцев, вызывая дикое желание заменить пальцы членом, что я и делаю под ее громкий стон.

– Но тебе ведь нравится быть под этим гадом? – вжимаю ее в стену, начиная толкаться в узкую щелку ее киски, срывая очередную серию стонов с ее пухлых губ.

Ника не отвечает, только сильнее сжимает ногами мои бедра, встречая каждый мой толчок и запуская руки мне в волосы. На поцелуи нет сил, и я просто утыкаюсь лицом в ее шею, слизывая падающие на нас сверху капли воды.

– Халид! – стонет моя девочка, выгибаясь и прижимая мою голову к себе. – Я сейчас умру! Ах!

Я лишь стискиваю челюсти, пытаясь продержаться больше пяти минут, что довольно сложно, учитывая то, с какой силой сжимают мой ствол ее стеночки.

Ника

Ненавижу, значит? Благодарность? Знал бы Халид, как много во мне чувств, перемешанных в одно непонятное целое. Как трудно мне удерживать их внутри! И они очень далеки от ненависти и тем более благодарности. Да, сперва я пошла против себя и терпела его. Но потом всё изменилось…