Одержимость

Он снова зашагал по дорожке, неотрывно глядя ей в глаза. Как она постарела за последние три дня! А усталость в ее глазах — не столько усталость, сколько мука.

— Я думала — ты не придешь.

— Я должен был. Я должен знать… — Он отвел глаза. — Хочешь, чтобы я ушел?

— Нет. Я хотела, чтобы ты пришел. Просто ты появился раньше, мне нужно было время подумать. Ты же понимаешь.

— Конечно.

— Поэтому меня не было на работе. Но я рада, что ты здесь. — Она закрыла за ним дверь, прошла в гостиную. Филипп шел следом. Как сильно он любит этот маленький безалаберный домик и его хозяйку! Но сейчас ему было неловко, он двигался словно чужой, осторожно и скованно, затем остановился посреди комнаты.

Пэм принесла ему выпить, Филипп заглянул в глубокие карие глаза, как бы подтверждая свою любовь и готовность понять, если их отношения станут теперь другими.

— Все в порядке, — почти прошептала она. — Я знаю, ты этого не делал.

На миг лицо Филиппа вытянулось, потом вдруг у него перехватило дыхание.

— О Боже, — пробормотал он, — если бы ты только знала, что это значит для меня.

— Иди сюда, — Пэм, протянув руки, привлекла его к себе.

Они словно окаменели в этом бесконечном объятии, у обоих текли слезы по щекам. Наконец он снова заглянул ей в глаза и ощутил безграничную любовь к этой маленькой хрупкой женщине с огромным сердцем, в этот миг Пэм стала ему еще дороже.

Она улыбнулась, взяла Филиппа за руку и повела к дивану у открытого окна.

— Что ты решил делать? — спросила Пэм.

Он покачал головой:

— Я знаю, мне надо пойти в полицию и все рассказать… Я собирался, но… из-за Аннализы и Кори. Так ужасно, я не могу заставить их страдать. Пэм, пожалуйста, попытайся понять.

— Но ты же не делал этого, Филипп.

Он поник головой:

— О, продолжай, пожалуйста. Просто повторяй, и все. Я не делал, не мог…

— Знаю, что не мог, потому и верю тебе. И вообще, зачем было ходить к проституткам, если есть я?

Он нежно взял в ладони ее лицо.

— И осквернить тебя моими чувствами к Октавии? Нет, ни за что и никогда.

Она улыбнулась и поцеловала его ладонь.

— На случай, если еще сомневаешься: я люблю тебя, это ничего не изменит. Разве что люблю еще больше за то, что мне доверяешь.

— Я не достоин тебя, — прошептал Филипп.

Она тихо рассмеялась и нежно поцеловала его в губы.

— Все же тебе надо пойти в полицию, — вернулась она к разговору.

Филипп покачал головой:

— Пэм, все факты против меня. Меня могут безвинно осудить, такое случается. Они уже сейчас держат невиновного.

— Откуда ты знаешь?

— Да потому что за ним стоит Фитцпатрик. Не знаю, как ему удалось, но Мак-Ивер, возможно, еще один бедолага, которого Люк достал тем же путем, что и меня.

— Филипп, — осторожно спросила Пэм, — а ты никогда не задумывался, почему Люк так много знает об этих убийствах?

— В полиции рассказали. Инспектор его друг.

— Да, но откуда Люк знает, что ты был последним среди тех, кто видел девочек живыми?

— Запахи духов Октавии, возможно, так оно и было.

Пэм покачала головой:

— Нет, убийца был их последним клиентом или приходил к ним сразу после тебя, но само по себе такое совпадение маловероятно… Ладно если бы только одна из них, но пять… Или убийца использовал те же духи?! А Люк Фитцпатрик знает, когда ты ходишь к ним?

— Мне кажется, нет.

— Но вполне возможно.

Некоторое время они молча сидели, взявшись за руки. В конце концов Пэм выдохнула:

— Я думаю, этих женщин убил Люк.

Филипп поднялся и отвернулся от Пэм лицом к камину.

— Ты и сам так думаешь, да?!

— Но у меня нет доказательств.

— А ты не должен ничего доказывать. Это дело полиции. Поэтому надо просто пойти и все выложить. Пока они не узнают, что Люк тебя шантажирует, манипулирует…

— Я не могу, Пэм. Один Бог знает, что он сотворит с Аннализой и Кори в этом случае, — перебил ее Филипп.

— Но еще хуже будет, если ты не пойдешь. О Филипп, не пытайся успокаивать себя. Раз Люк Фитцпатрик убивает женщин, надо сделать так, чтобы его засадили, и поскорее. Прежде чем он снова…

— Он не посмеет, пока не посадит меня. А если я больше не пойду к проституткам…

— Все не так просто, Филипп. Кроме того, пять женщин уже мертвы.

Филипп схватился за голову:

— Я не знаю, что делать, Пэм! Он уже взял моих дочерей, мою жену… Боже мой, ну почему, что я такого сделал, чем вызвал такую ненависть?

Пэм не знала ответа. Она стала молча растирать ему шею.

— Ты давно его не видел? — спросила она.

— Давно. Он теперь в основном с Аннализой. Как ни позвоню, она или с ним или по дороге к нему.

— А Кори?

Под ласковыми пальцами Пэм Филипп начал расслабляться, но при упоминании о Кори снова весь сжался.

— Не знаю. О, как бы я хотел убить этого человека, за все, что он с нами делает! Из-за него я стал чужим для собственной дочери. Для дочери Эдвины. Я так виноват перед Эдвиной… — Он ударил кулаком по стене. — Боже, что он хочет от меня?!

— Ну уж не засадить в тюрьму. Хотел бы, давно бы сболтнул в полиции.

— Тогда чего же? Я уже и так задыхаюсь, а если всплывет моя связь с проститутками, то мне вообще конец, — вздохнул он. — Но это меня не волнует, главное — Аннализа и Кори. Я просто не могу тащить их за собой в пропасть!