Одержимость

– Вы зарываете ваш талант, милейший. – Начальник лаборатории предлагал ему писать кандидатскую, но Леонид отказался не раздумывая. Он не хотел тратить на это время. Гораздо больше его привлекали поездки в столицу на уик-энд. Оттуда он возвращался с сумками, полными дефицитных товаров, быстренько реализовывал их, получая хороший процент. При этом чувствовал себя хозяином положения и в душе посмеивался над теми, кто легко выкладывал немыслимые деньги за импортную косметику, джинсы, обувь. Сам он одевался со вкусом. Для него это было важно. Так он чувствовал себя увереннее.

В институте Леонид слыл зазнайкой, гордецом, человеком замкнутым и непредсказуемым. Его побаивались, потому что попасть на его острый язык не хотел никто. К тому же Марков периодически напускал на себя неприступный вид, исключающий даже самое поверхностное общение. Разумеется, это никогда не касалось Некрасова. Егор в свою очередь не обращал на создаваемый коллегами портрет друга никакого внимания. Он знал настоящего Маркова, а не того, который за позой прятал свою ранимость и неуверенность.

Жизнь текла подозрительно размеренно. У Егора – по плану: работа, семья, ребенок, у Маркова все в мечтах – достаток, неограниченные возможности, свобода. Но однажды…

– Егор, или сейчас, или никогда! Нужно действовать. Время пришло! – Таким возбужденным, на таком подъеме Егор не видел своего друга давно. Тот был полон энергии и оживших надежд. – К черту прозябание на эту нищенскую зарплату! Мы станем хозяевами своей жизни. Что ты смотришь? Разве не об этом мы мечтали? Шевели мозгами, Егорка!

Первый шаг был сделан: друзья открыли свою фирму. Марков, для которого не существовали понятия трудовой стаж, сложившийся коллектив, многолетний опыт, вскоре написал заявление об уходе из института по собственному желанию. Некрасов к тому времени занимал должность научного сотрудника, речь шла о повышении, так что увольняться он не спешил. Егор никогда не был приверженцем резких мер. Что-то внутри протестовало против авантюризма Маркова. Но противостоять его напору оказалось невозможно. В какой-то момент Егор сказал себе, что он доверяет интуиции своего товарища. Это стало аксиомой, и Некрасов почувствовал облегчение.