Одержимость

И я нуждался. Я хотел. И не имеет никакого значения, насколько уязвима она сейчас. Имеет значение то, что она принимала ванну, а я потратил столько сил и энергии, чтобы держаться подальше от той комнаты. Сейчас меня стало интересовать: голая ли она спит, и от одной этой мысли мои джинсы вдруг стали слишком тесными.

И мне не следовало искать проблем сейчас, но я уже их нашел.

Поэтому, да… Дерьмо.

Я схватил сэндвич и двинулся в направлении входной двери. Распахнув ее, я швырнул этот чертов сэндвич как можно дальше. Мне хотелось сделать тоже самое с этой чепухой из чертового шара света.

Закрывая дверь, я старался не хлопнуть ею изо всех сил, потому что это могло бы…

Мягкий крик донесся со второго этажа, и я оглянулся, повернув голову в ту сторону. У людей случаются кошмары. Дурное дело — не хитрое. Сделав шаг в сторону лестницы, я прислушался. Крика не последовало, но я вдруг осознал, что все равно поднимаюсь по лестнице.

Любопытство — сука — сделало свое дело.

Открыв дверь в комнату, где она спала, я остановил свой взгляд на кровати. Серена лежала на спине, покрывало еле прикрывало ее грудь. К сожалению, она спала не обнаженной, что сделало мое путешествие наверх немного бессмысленным.

Я стал пятиться назад, но она внезапно повернула голову в сторону, и я остановился, практически застыл. Я даже перестал дышать.

Ее глаза оставались закрытыми, а бровь была немного приподнята, лицо напряжено. Плотно сжатые губы подрагивали. Мой взгляд скользнул по изгибу ее шеи к лямкам ночнушки. Ее грудь беспокойно поднималась и опускалась. Воздух вокруг нее был темно-фиолетового цвета — признак страха.

Меня тянуло к кровати. Дрожь, зародившаяся в моем затылке, отозвалась в кончиках пальцев.

На самом деле мне не следовало здесь находиться.

Но я был здесь.

Я облокотился бедром о матрац, осторожно, чтобы не потревожить ее. Я знал, что мне не следовало делать то, что я сделал дальше: я протянул руку и провел кончиками пальцев по ее щеке и вдоль скул. Дыхание Серены стало ровным и глубоким.

Легкая улыбка тронула мои губы. Настолько доверительным было ее отношение ко мне во сне, что это прикосновение смогло ее успокоить? Я задумался: была бы ее реакция такой же, если бы она не спала?

Но я прикоснулся к ней не для того, чтобы успокоить.

Мой взгляд проследовал по дорожке, которую я провел пальцами, скользя от ее упрямого подбородка вниз, к хрупкой шее. И она была хрупкой, даже больше чем она могла себе представить, особенно учитывая то, кого она разозлила на пару со своей несчастной подружкой. И даже учитывая то, что я находился с ней в одном помещении, статистика выживаемости при таких условиях была не лучшей.

Серена зашевелилась, когда я скользнул пальцами под тоненькую лямку ее топа. Я застыл в ожидании, гадая: проснется ли она. Энергия вокруг нее успокоилась, но стали появляться проблески красного. Возбуждение.

Другой рукой я отодвинул покрывало вниз, и было приятно награжден за то, что торчу здесь. Серена не спала обнаженной, но эта пижама была весьма неудачным выбором, если она хотела прикрыть свое тело. Ожерелье в виде сердца сместилось в сторону, открывая взору мягкий изгиб ее груди и темно-персиковый сосок. Сейчас я знал, что был прав на счет изгибов. Это маленькое приключение точно будет увлекательным.

— Прикоснись ко мне, — тихо простонала она.

Я замер, склонив голову набок, и разглядывал её. Она ещё спала и определенно не понимала, о чем просила, но эта ласковая просьба уничтожила меня.

Не было ни проблеска колебания, когда дело дошло до того, что я сделал следующим. Я не обманывал ни себя, ни кого либо ещё. Я хотел прикоснуться к ней, и поэтому я сделал это.

Обхватив кончиками пальцев сладкий изгиб, я открыл для себя, что ее кожа на ощупь была словно шелк и такой теплой — невороятно теплой в отличие от моего вида. И именно поэтому она была в таком сомнительном положении. Мы скапливаемся возле тепла, а с такими восхитительными, словно солнечный свет, волосами, она попала в мир неприятностей.

Я склонился над ней, глубоко вдохнув ее аромат. Я почувствовал запах ванили… и персика. Один из них принадлежал бутолычке в ванной, но аромат персика принадлежал ей. Я провел дорожку вокруг ее твердеющего соска. С каждым движением, я все ближе приближался к сморщнному наконечнику и отодвигал раздражающий материал ниже, пока мой палец наконец не накрыл полностью напряженную бусинку ее соска.

Серена сладко застонала, и я прикусил язык, чтобы подавить рычание, едва не вырвавшееся из меня, когда мое естество напряглось. И это было не единственным, что проснулось во мне. Из-за выброса ее энергии, во мне стал нарастать другой вид голода. И оба вида были одинаково сильны, и, хотя я пытался отрицать последний, я так и не смог выяснить, как противостоять зову моего члена. Возможно, у меня это и не выйдет.