Одержимость

Единственное заинтересовавшее меня произведение живописи представляло собой довольно крупную гравюру, исполненную, как я уже упоминал, в манере меццо-тинто, и вставленную в черную рамку. Я считаю своим долгом дать вам хотя бы приблизительное представление о том, что на ней было изображено, хотя отлично понимаю всю тщетность попыток добиться в этом сколь-нибудь удовлетворительного результата. Очень похожие сюжеты гравюры можно встретить в многочисленных старинных гостиницах и постоялых дворах, на стенах холлов или в коридорах умиротворенных деревенских строений, причем даже в наше время.

Стиль исполнения гравюры отличался подчеркнутой бесстрастностью, едва ли не равнодушием, но применительно к меццо-тинто это означало особенно неблагоприятный результат. Зритель мог наблюдать на гравюре провинциальный дворянский особняк средних размеров, из числа тех, которые были в моде в конце прошлого века, с тремя рядами окон со скользящими рамами и выступающей над ними каменной кладкой; парапетом, украшенным шарами и вазами, а также небольшим портиком прямо по центру дома. По обеим сторонам дома росли деревья, а на переднем плане гравюры расстилалась просторная лужайка.

Сбоку на картине была выгравирована подпись «А.В.Ф.» и больше никаких дополнительных пояснений. Изучение гравюры наводило на мысль о том, что она является плодом творений любителя, но никак не профессионала. Что именно побудило мистера Бритнела назначить за нее цену в два фунта и два шиллинга оставалось для мистера Уильямса загадкой.

Довольно небрежным движением рук он перевернул гравюру и увидел, что на тыльной стороне ее приклеена полоска бумаги, своеобразная этикетка, левая часть которой была оторвана, а то, что сохранилось, представляло из себя надпись из двух строк: на первой остались буквы «…нгли-холл», а на второй «…секс».

Видимо, имело смысл попытаться установить, чей именно дом изображен на гравюре — это можно было бы осуществить при помощи справочника географических названий, — а затем отправить ее назад мистеру Бритнелу, сопроводив некоторыми замечаниями относительно мастерства неизвестного художника.

Мистер Уильямс зажег свечи, поскольку за окном начинало смеркаться, приготовил чай и угостил им друга, с которым недавно играл в гольф (насколько мне известно, профессура и иные сотрудники университета, о котором я в данный момент пишу, предпочитают для отдыха и расслабления именно эту игру). Процедура чаепития сопровождалась оживленными разговорами на темы, тем или иным образом связанные с гольфом, однако добросовестный писатель не хотел бы утомлять их подробным изложением внимание читателя, тем более если игрой не увлекается.

В процессе обмена мнениями относительно тактики нанесения по мячу определенного вида ударов, сулящих играющему максимально скорую победу, друг мистера Уильямса — назовем его профессор Бинкс — взял в руки гравюру и проговорил:

— А что здесь изображено, Уильямс?

— Именно это я и пытаюсь выяснить, — ответил мистер Уильямс, подходя к полке, на которой стоял справочник географических названий. — Посмотрите на оборотную сторону — что-то оканчивающееся на «ли» холл расположенный то ли в Сассексе, то ли в Эссексе. Как видите, половина названия отсутствует. Кстати, вам неизвестно, чей это может быть дом?

— А, полагаю, вы ее получили от того самого Бритнела? — проговорил Бинкс. — Это для вашего музея?

— Ну, я бы мог, конечно, купить ее за пять шиллингов, ответил мистер Уильямс, — однако по непонятной для меня причине он хочет за нее целых две гинеи. До сих пор не пойму, почему. Сама по себе гравюра хреновая, да и сюжет явно не из тех, которые могли бы продлить ее жизнь.

— Да, пожалуй, две гинеи она не стоит, — согласился Бинкс. — Однако я бы не стал говорить, что она так уж плоха. Мне, например, нравится, как решена проблема лунного света; а кроме того, у меня складывается впечатление, что на ней были изображены какие-то фигуры, или по крайней мере одна фигура — на переднем плане, у самой рамки.

— Дайте-ка взглянуть, — сказал Уильямс. — Гм-м, свет действительно подан весьма умело. И где она, ваша фигура? Да, вижу, голова — голова у самой рамки.

И действительно, на гравюре была изображена чья-то голова, похожая на размытое темное пятно у самого края рамки; непонятно только, мужская или женская, и к тому же плотно во что-то завернутая; спина человека была обращена к зрителю, а сам человек повернут в сторону дома.

Прежде Уильямс ее не заметил.

— И все же, — сказал он, — хотя манера исполнения действительно лучше, чем мне показалось поначалу, две гинеи музейных денег я за такое творение, пожалуй, платить не стану.