Одержимость

Когда наступил день рождения Джоэла, я вновь была благодарна Господу, что имею такую драгоценность, как Вероника. Все утро она убиралась в доме, а днем готовила пирог. Когда Джоэл вернулся со своего полуденного хождения по издательствам, дети уже ждали его. Когда он вошел в гостиную, Питер выключил свет и они с криком бросились к нему. Были готовы поздравления, подарки, праздничный стол и торт. Затем приехала Шерри. В ведерке со льдом она привезла шампанское, после чего начались веселые поиски бокалов, которые затем нашлись в картонной коробке, в шкафу.

Затем церемония продолжалась в полном соответствии с семейными традициями. Джоэла посадили на импровизированный трон — в одно из кресел, надели на него корону из бумаги и желтой фольги и попросили развернуть подарки: золотую зажигалку с инициалами — от Шерри, теплый свитер — от меня, и пару обшитых мехом тапочек, которые дети присмотрели в марокканском магазине. Сначала эти тапочки меня немного беспокоили. Мне казалось, что они напомнят ему о полете в Танжер. Но если это и произошло, то он не показал вида, а вместо этого отдал шутливый приказ открыть шампанское.

Дети пробовали шампанское первый раз в жизни, и я, как и все матери беспокоилась. Мне не хотелось, чтобы они придавали этому какое-то особое значение. С другой стороны, я хотела, чтобы они обращались с вином осторожно и не перебрали лишнего. Вскоре я увидела, что причин для беспокойства у меня нет.

Дети вели себя в строгом соответствии с этикетом, Питер, правда, отнесся ко всему немного серьезнее, чем положено, а Кэрри напустила на себя скучающий вид, как-будто с колыбели не пила ничего другого.

Мое внимание переключилось на Шерри: я думала о том, что же скрывается за ее милой непосредственностью. Сейчас было бесполезно гадать, какая кошка перебежала между ней и седовласым сенатором, после чего она начала свое длительное путешествие по чужим кроватям. Вопрос был не о ее прошлом, а ее будущем и какое место в этом будущем займет Джоэл.

Обо всем этом мог знать только ее психоаналитик. Она уже несколько лет брала консультации, и мне было интересно, как у нее идут дела. Похоже, что из-за болезни Джоэла, я не заметила происшедших у нее изменений к лучшему, а, сказать по чести, прогресс был очевиден. Она недавно опять устроилась на работу, на этот раз уже в другую газету, обставляет свою квартиру на Восточных Восьмидесятых улицах, и это также можно считать признаком ее успокоения. Давно уже не было сумасшедших бросков то в Грецию, то в Швейцарию, ни таинственных исчезновений, после которых она оказывалась в Альпах с симпатичным компаньоном. Конечно, думала я с цинизмом сестры, возможно только холодность Джоэла подогревает в ней интерес к нему.

— Шампанского, Нор? — спросил Джоэл.

Я вышла из своего медитативного состояния и обнаружила, что виновник торжества, немного переигрывая, изображает из себя швейцара. Надев свою корону, свитер и тапочки, он предлагал всем шампанское. Мельком, я взглянула на детей: они вели себя достойно, лишь легкий румянец проступил на их щеках. Мне не хотелось вмешиваться и нарушать их самостоятельность. Вскоре вошла Вероника и объявила, что ужин готов.

Рыбный суп был прекрасен, а заливное и ростбиф заметно охладили пыл Джоэла. Сказать по правде, для меня это было заметным облегчением. Он совершенно не умел пить. С двух рюмок он становился чересчур веселым и болтливым, если он выпивал больше, ему становилось плохо. Я уже поздравляла себя за хорошо организованный праздник, когда Кэрри сделала открытие:

— Шерри, ты знаешь о том, что у тебя только одна серьга?

Шерри приложила руки к ушам.

— Черт возьми. Это были новые серьги.

Но затем вступили в игру ее чудесные манеры. Она сняла оставшуюся серьгу, убрала ее в карман и в том же веселом настроении продолжила ужин. Кэрри же решила, что ее беззаботность ненатуральна.

— Я посмотрю возле стула, где ты сидела.

Она побежала наверх в гостиную и было слышно, как передвигаются стулья. Затем, качая головой, она вернулась ни с чем.

— Найдется, — усмехнулась Шерри.

Она явно родилась позже своего времени. Такое сочетание изысканности манер и низости морали могло быть лишь у какой-нибудь маркизы из восемнадцатого века.

— Я найду ее!

Мы повернулись к Джоэлу. Его глаза блестели, и хотя он сидел спокойно, было видно, что он рвется в бой. Он изменился настолько, что я невольно взглянула на его бокал. Трудно было сказать, наполнял ли он его еще.

С важным видом он взял в руки стакан с морсом и заглянул в него. Вероника, которая принесла в это время салат, неуверенно попятилась от стола. Опрокинув содержимое стакана себе в рот, Джоэл с удовлетворением оглядел собравшихся.

— Пошли, — сказал он.

— Джоэл, подожди, пока мы закончим ужин, — запротестовала я. Пьяная бравада могла расстроить Веронику.

Но он не обратил внимания на мои слова. Выйдя из-за стола, он показал жестом, чтобы мы последовали до ним, и вместе с детьми покинул столовую — разгневанный король в тапочках и короне.

Мы с Шерри переглянулись через стол. Она улыбнулась: