Одержимая (Авторский сборник)

— Как застегну эту пуговицу на сердце твоем, так пусть застигнет тебя любовь, и как пуговка к рубахе, так раб Божий Валерий бы к тебе льнул, и как не оторвется пуговица, так и ты не оторвись от его сердца!

Горела свеча и скалился череп, подклеенный в нужных местах универсальным китайским клеем. Деревенская женщина, влюбленная в молодого Валеру, следила затаив дыхание, как ведьма продевает старую пластиковую пуговку (от кальсон, не иначе) в петельку, скрепляя таким образом две тряпичные куклы.

— Ребенка хочешь от него?

— Ась? Мне шестой десяток, что ты!

— Ладно, ребенка тогда не будем планировать… Как продену эту пуговку через мысли твои, так и раба Божья Лидия пусть застрянет в мыслях твоих, и в душе твоей, и в днях и ночах твоих, и не будет у тебя желаний, кроме как о ней, и как крепка эта пуговица, так пусть будет крепка любовь!

— От спасибо, — женщина опасливо хлопала крашенными ресницами. — А мне к нему — как? Или он сам придет?

— Вернешься, он тебе встретится и посмотрит, — строго сказала Ирина. — Как посмотрит на тебя — мысленно скажи: пуговицу к сердцу, Валеру мне в дом. А вслух ничего не говори, гляди только. Он за тобой и увяжется. Или назавтра придет. Это гарантия: я пятнадцать лет работаю, ни одного отка…

Она вдруг остановилась, глядя куда-то за плечо женщины. Губы ее беззвучно шевельнулись и снова замерли.

— Что? — клиентка с опаской оглянулась, но ничего не увидела: дальний угол комнаты был пуст.

— Ни одного отказа, — прошептала ведьма и вдруг улыбнулась, начисто лишившись таинственной строгости. — Ты иди. Деньги оставь у порога. Ну, иди, нельзя тебе здесь! Ступай!

Женщина удалилась с растущим уважением; в прихожей ее встретила Вика в черном платке, с постной улыбкой на тонких губах:

— Совершился ли обряд?

— Совершился, ох. Пойду, встречу его, как там… пуговицу к сердцу, Валеру мне в дом… Пуговицу к сердцу…

И она ушла навстречу любви, оставив деньги у порога.

— Ира! — Вика стукнула в дверь комнаты. — Пять тысяч деревянных, ты кофе будешь?

* * *

Внутри, в полумраке, горящей свечкой сидела ведьма, и слезы капали с ее подбородка на стол, покрытый темной парчой:

— Я же говорила — по правилам ты искупил!

— Нет таких правил.

— Ну ты же вернулся!

— Вернулся, потому что есть работа! Женщина, сорок лет, двое детей, финансовый крах… Выгляни в окно — она в доме напротив на балконе курит.

— И мы ее спасем?

— Понятия не имею. Старайся, ведьма, иначе…

Она засмеялась, помолодев лет на десять:

— Неправильный ответ. Давай еще раз: мы ее спасем?

Демон Олег Васильевич вдруг улыбнулся в ответ. Его серые глаза на мгновение отразили синий свет, и это было странно, потому что свечка горела желтым:

— Мы спасем ее. Да. Обязательно.

Повести и рассказы

Электрик Повесть

Храп в купе стих только под утро. Пока Лена и Нина пили чай в пыльной щели между дерматиновыми полками, попутчик спал тихо, как младенец, и казался вполне довольным жизнью.

В половине восьмого утра Лена и Нина вышли на асфальтовую ленту перрона, растрескавшегося и мокрого. Одинокий носильщик попытался навязать свои услуги, а когда это не удалось, просто пошел следом, и железная телега его грохотала, будто катафалк. Сумерки растворились, обнажив далекий лес, здание вокзальчика и площадку с желтым автобусом; на боку автобуса краснела большая, наполовину ободранная наклейка: «Загоровск — город живого дерева!»

— Спят же с ним какие-то бабы, — бормотала Лена себе под нос. — Храпит, и храпит, и хрюкает… Вот же блин, за всю ночь даже не задремала, башка раскалывается…

Нина молча протянула ей таблетку баралгина, вторую, поморщившись, проглотила сама.

Желтый автобус шел из пункта А в пункт Б почти час. Выгрузив чемодан на автовокзале, Лена с прищуром огляделась:

— Здравствуй, город Задрипанск!

Двое-трое прохожих обернулись на эти ее слова, обменялись взглядами и пошли дальше.

Лена ненавидела все командировки, кроме заграничных. В город Загоровск она отказывалась ехать категорически. Еще вчера.

— Зато здесь легко дышится, — осторожно заметила Нина.

Ответом был взгляд, означавший: «Я презираю твой фальшивый оптимизм».

Лена переживала личный крах: до вчерашнего дня она была уверена, что связь с шефом дает ей особые права и возвышает над презренным бытом; вчера за два часа до поезда шеф объяснил ей, кто она такая и чего стоит: «Не поедешь, куда посылает фирма, — пойдешь, куда пошлю я». Шеф был зол и говорил громче, чем требовалось, поэтому не было человека в офисе, который не знал бы точного содержания их с Леной беседы.