Очищение огнем

Кей добралась до пересечения улицы с широкой авеню, откуда можно было издали разглядеть небоскребы деловой части города. Ближе виднелись более низкие здания со сверкающими стеклянными витринами, похожие на магазины. Кей решила купить новую одежду, такую, которая поможет быстрее приспособиться в новой жизни; жизни за воротами богатого особняка.

Она отошла всего на один квартал от отеля, когда услышала музыку, доносившуюся из большого парка на другой стороне авеню, и направилась туда. Прямо на зеленом газоне были припаркованы несколько полицейских машин, рядом стояли полицейские кордоны. В глубине парка на открытой эстраде при большом скоплении зрителей, в основном, молодежи, выступала рок-группа. Юноши и девушки подпевали, ритмично хлопали в ладоши, кое-где даже танцевали.

Кей бродила среди них, ощущая удивительную атмосферу дружелюбия, словно оказалась не среди незнакомых людей, а на вечеринке, где знала всех и где все знали ее. Встречаясь с ней глазами, девушки и молодые люди приветственно улыбались, отовсюду неслись оклики.

– Эй, бэби… привет, сестричка… Иди сюда, побудь с нами…

Кей улыбалась в ответ и продолжала проталкиваться вперед, пока не добралась до самой сцены.

Рок-музыкантов, закончивших играть, наградили оглушительными аплодисментами. Их место занял исполнитель блюзов и спел последний хит Рея Чарлза «Время плакать», объявив перед началом, что «в Америке время плакать не кончится до тех пор, пока мы не уйдем из Вьетнама».

Кей забыла о покупках. Между выступлениями произносились речи – иногда страстные протесты против войны, иногда забавные и смешные. Толпа ревела от хохота, когда молодой человек по имени Эбби, с непокорной шевелюрой, объявил, что поросенок, которого он держал в руках, будет баллотироваться в президенты от его Интернациональной молодежной партии, сокращенной «йиппи». Солнце опускалось все ниже, зажглись фонари. Народу прибавлялось, многие расстелили одеяла на траве. Людей объединяло не только сходство политических мнений и возможность повеселиться вместе – в воздухе чувствовалось еще что-то – вызывающая гордость правомерно выражать собственное мнение.

Но по мере того, как сгущалась тьма, атмосфера все сильнее накалялась, словно между людьми проскакивали искры статического электричества. Кей заметила, что все больше полицейских машин стягивается к парку; фары были включены, образуя стену света. Сердце девушки тревожно забилось.

– Знаешь, ты спокойно можешь уйти, – заметила девушка, стоявшая позади. – Нет такого закона, чтобы оставаться и позволить копам надрать тебе задницу.

Кей круто развернулась.

– Вы со мной разговариваете?

– Ну да; по-моему, ты начинаешь дергаться, – продолжала девушка. – И к тому же, видно, не очень привыкла получать в морду… за просто так.

Кей на несколько мгновений потерянно уставилась на незнакомку, без сомнения, самое удивительное создание из когда-либо виденных ею. Начать с того, что глаза оказались огромными, густо-синими, совсем как у героев мультфильмов. Их величина подчеркивалась толстенным слоем туши на ресницах и бровях, выщипанных до тончайших ниточек. Эти невероятные глаза ярко выделялись на бледной коже; светло-желтые волосы неровно обкромсаны, должно быть, собственноручно. Рот маленький, губы тонкие, зато намазаны ослепительно яркой, режущей глаза помадой. Девушка была на пять-шесть дюймов ниже Кей, но прекрасно сложена, с фигурой идеальных пропорций, обтянутой пестрой тенниской и полосатым комбинезоном с широкими лямками, усеянными значками всевозможных форм и размеров, – некоторые остались от старых избирательных кампаний, призывающих голосовать за Трумена и Гувера, некоторые – просто сувениры для туристов, с Ниагарского водопада и Эйфелевой башни. Брючины комбинезона были обрезаны сантиметров на двадцать выше колен, открывая удивительно длинные, стройные ноги, благодаря которым девушка казалась выше, чем на самом деле. Обута она была в тяжелые армейские ботинки, по-видимому, купленные на распродаже, отбеленные и раскрашенные во все цвета радуги. Картина дополнялась кроваво-красной лентой, завязанной бантом вокруг торчавшей вверх пряди волос, напоминавшей пшеничный сноп. Наконец к Кей вернулась способность говорить.

– Не думаю, чтобы кто-то особенно привык к побоям, – выдавила она.

– Что же, некоторые из нас не в одном сражении побывали! Мы знаем, как вести бой и не попасть под пулю.

– Может, вы и меня научите, – попросила Кей, чувствуя себя задетой бахвальством девушки и загоревшись желанием показать собственное мужество, а не прятаться за чужие спины.

Девушка продвинулась к Кей, другая оглядела с ног до головы.

– Ну уж нет! Я уже давно за тобой слежу, и носом чую: будет лучше всего, если смоешься домой, да побыстрее!

Кей иронически усмехнулась, подумав, что у нее нет дома.

– Я так же, как и вы, хочу, чтобы война окончилась как можно быстрее, и вовсе не собираюсь трястись от страха и бежать, если мое присутствие может чем-то помочь.

Несколько секунд девушка с серьезным видом изучала Кей, потом лицо расплылось в широкой улыбке.