Очищение

Потом майор Кларенс понял, что видит пропасть. Не реку, через которую был перекинут мост, – реки не было вообще, только правей дороги куда-то вниз с бешеным клекотом устремлялся, тут же превращаясь в пар, какой-то грязный водопад. Это была пропасть. Пропасть шириной в четверть мили на том месте, где стоял монастырь, начинались окраины поселка, в котором стояла штабная база и по которому текла река. Только что появившаяся пропасть. Если бы они не остановились около кафе – они бы сейчас как раз проезжали мост…

Майору захотелось закрыть глаза. Но тут земля под ногами снова вздрогнула – слабей, чем в прошлый раз, однако все равно сильно, – и Кларенс вздрогнул тоже.

– Землетрясение, – наконец сказал он и очнулся. Это и правда было землетрясение. Катастрофа, но катастрофа понятная. – Придется в объезд.

– Но это же половину суток ехать… – Томми оглянулся. – Тут же нет прямой дороги.

– Что ты предлагаешь? – сухо спросил майор, осторожно разворачивая машину. Это была не ирония, Кларенс на самом деле готов был выслушать сына. Томми стушевался, ответил только:

– А нам хватит бензина? Не надо останавливаться, мне кажется…

– Хватит, – кивнул майор…

Монах не дошел до второго поворота. Он лежал там, на обочине, ничком, выбросив вперед обе руки, в одной из которых был зажат сорванный наперсный крест. Ветер от пропасти, несясь по дороге сплошным упругим потоком, ощущавшимся даже в машине, шевелил его рясу.

– Надо ему помочь, – сказал Томми. – Пап?

– Он мертв, – ответил Кларенс. – И мы не будем останавливаться.

Джессика тихо заплакала сзади…

Толчки повторялись еще дважды. После второго земля, в сущности, уже не успокаивалась – постоянно мелко дрожала, в машине это было почти незаметно. Том держал на коленях подробную карту на английском – раньше Кларенс никогда не интересовался этим вопросом, но, оказывается, через горы вело несколько дорог, построенных еще в советские времена. По ним можно было добраться до места быстрей, чем если возвращаться назад и двигаться в объезд. И они оказались в рабочем состоянии, хотя и обветшали. Джессика позади задремала, потом уснул и сын, откинув голову на спинку сиденья и приоткрыв рот. Майор не трогал его, только временами наклонялся и заглядывал в карту, которую мальчик продолжал придерживать развернутой и во сне.

Он проехали мост – узкий мост над ущельем, в котором не было воды, только мокли кое-где большие лужи, да два человека (на берегу стоял брошенный автомобиль) собирали что-то на сырых камнях. Рыбу, кажется. Второй раз он видел людей, уже когда солнце опустилось к горам и стало совсем тусклым. Людей было много, человек тридцать. Они лежали грудой рядом с горящим старым автобусом среди распотрошенных вещей, и Кларенс порадовался, что дети спят. И постарался максимально, как позволяла дорога, прибавить газу.

Этих людей убило не землетрясение. И даже не бомба. Их вывели из остановленного автобуса и расстреляли, а потом ограбили трупы и багаж. В этот момент майор пожалел, что не вернулся на аэродром. Надо было вернуться и ждать там. Пусть это и не штабная база, но на аэродром вряд ли нападут. Кстати, кто? Это не русские. Банда. Видимо, просто банда.

Он еще несколько раз пытался воспользоваться рацией, но ничего не слышал. Только в последний раз прямо в ухо отчетливый голос сказал по-русски быстро и взволнованно одно слово: «Проваливается!» – и снова настала шумящая фоном тишина.

До поселка оставалось километров тридцать – лес, перевал и дорога через поля на склоне, – когда Джессика проснулась. Удивленно огляделась и, покосившись на Тома, прошептала:

– Па-ап… я хочу в туалет.

– Потерпи, золотко, – ответил майор, но Джессика попросила снова – не скулящим настырным тоном, а также негромко и умоляюще:

– Пап, мне очень-очень надо…

Кларенс остановил машину. Земля подрагивала, вдали что-то рокотало, но вокруг стояла тишина. Такая тишина, что было жутко. В лесу никогда не бывает так тихо… Длинные черно-красные тени окаменевших в этой тиши деревьев лежали на дороге.

Проснулся и Том. Громко хлюпнул слюной, тоже сонно осмотрелся и сипло спросил:

– Что случилось?

– Ничего. – Майор открыл дверь и вышел. Кивнул дочери: – Иди вон туда, только недалеко. Я постою тут, на обочине, – успокаивающе добавил он в ответ на испуганный взгляд девочки, которая уже начала вылезать из машины, но теперь замерла, с недоверием оглядывая странный молчаливый мир вокруг, полный теней.

– Я в ту сторону схожу, – Том тоже вылез наружу. – Раз уж все равно стоим.