Очищение

– Да при чем тут это?! – Возмутился мальчик и соскочил с подоконника. – Ну, ты же его видела! Худощавый, страшный, как черт… а как проповедь читает так словно напугать пытается. И такой нудный! – последнее слово он протянул, зажмурившись словно считал нудность самым страшным грехом человеческим.

– Он просто взрослый. – С улыбкой продолжала защищать отца Марка Ингрид. – Ты вырастешь и будут у тебя дети… Ты их тоже нравоучениями замучаешь. Это мне хорошо мой папочка меня не видит и не слышит. Все ждет, когда подходящий жених найдется и выдаст меня, не моргнув глазом. Слава богу, с этим гадом пронесло. А то была бы я уже женой судьи. Вот он точно мерзкий человек. Честно-честно. Мы как-то наедине с ним остались и он давай мне рассказывать как видит нашу семью с ним. Скольких он хочет детей. Что я должна буду как его жена делать. Что он будет делать… я слушала, а потом истерику папочке закатила. Я серьезно! Я бы руки на себя наложила, если бы он меня за него выдал. Мне все равно, что он дворянин и что у него связи в столице. Я за него не пойду.

– А отец чего? – Спросил мальчик, присаживаясь на медвежью шкуру.

– Он разозлился страшно. – с неохотой сказала девочка. – А потом и спрашивает, мол, я такое на каждого жениха буду ему выговаривать?

– А ты чего? – спросил Питер не замечая, что его вопросы начинают раздражать девушку.

– А что я могу сделать? – спросила она и легла на бок, рассматривая в сумраке лицо мальчика. – Все равно ведь выдаст замуж. Никуда не денусь. Так ведь заведено. Этот порядок даже отец нарушать не хочет. Найдут мне другого мужа. Раз я так уж не захотела за судью. Отцу все равно, по правде говоря, за богатого или за бедного меня выдать. Он собирается оставить все мне. Так что деньги не важны. Лишь бы не дураком муж был.

– А если отец женится, и у них будут дети? – с интересом спросил Питер.

Девочка отмахнулась и заявила:

– Отец? Женится? Не верю. У него столько этих девок.

Мальчик, не зная что сказать, поднялся и, подойдя к окну, выглянул наружу.

– Инга, – позвал он девочку, – эти ушли, а стражник спит. Я попробую выбраться.

Ингрид подошла к нему и в сомнении посмотрела вниз.

– Ну, попробуй. Если попадешься, я попробую отца разжалобить.

Мальчик кивнул, и сев на подоконник свесил ноги наружу. Потом перевернулся и на руках стал опускаться, стараясь что-то нащупать голыми ногами. Наконец, он нащупал выбоину в стене и перенес вес на ногу. Сразу же зажмурился от острой боли пронзившей ступню, но выдержал и сказал тихо:

– Ну, все… я пошел.

– Давай. – Так же тихо ответила девочка, и Питер скрылся внизу.

Только перегнувшись, Ингрид увидела как, неуклюже цепляясь за выступы и выбоины, мальчик, что-то шипя, полз вниз. Но видно она сглазила его своими рассматриваниями: совсем недалеко от замощенного двора Питер сорвался и, упав на колени, негромко застонал. C трудом справившись с сильной болью, он поднялся и, пригибаясь, прихрамывая, пошел к воротам. Как можно тише отвел запор на тяжелой двери и на прощание, махнув рукой Ингрид, скрылся в нешироком проеме.

3.

Вернувшись наконец-то к себе в свой небольшой домик, выстроенный городом специально для него недалеко от церкви, священник разделся до исподнего и аккуратно развесил одежду на деревянные распорки. Сам он не стирал, не гладил. Все за него делали прихожанки, считая своим долгом избавлять священника от бремени земного, дабы больше тот времени уделял молитвам за души их грешные. Но по природе бережливый отец Марк одежду носил аккуратно, не доставляя много проблем добрым помощницам.

Вместо того чтобы как добропорядочный пастор лечь спать, а уже с рассветом подняться и готовиться к службе, отец Марк достал из сундука свое старое мирское платье коим пользовался втайне от всех и стал торопливо облачаться.

Надев в конце глубоко шляпу с большими полями почти скрывшими его лицо, отец Марк в задумчивости поглядел на оружие оставшееся на дне сундука. Он не сомневался, что заметь его кто с клинком и епископ лично бы приказал гнать такого служителя. Не столько, потому что отец Марк, позволил себе подобное, сколько потому что его заметили и опознали в таком виде. Не желая рисковать, священник выбрал из оружия лишь кинжал с трехгранным лезвием и, заткнув его за поясной ремень, накинул на плечи потертый старый плащ украшенный на груди вышитыми гербами рода Роттерген.

Прежде чем выйти на темную улицу священник внимательно и долго разглядывал мрак за окном. Не заметив ничего особо подозрительного, он вышел на мостовую и стремительно направился прочь от дома…