Очерки

Счастливее всех был тот скит, который на реке Выге основал убежавший из ближайшего села Шунги причетник Данило Филиппов Викулин, — скит, сделавшийся впоследствии крупным религиозным центром, главным и основным гнездом беспоповщины, затмившим славу и Стародубья с Веткой, и Иргиза, и Керженца. Как и все другие раскольничьи общины, руководимые умелыми руками опытных хозяев, Выг привлек к себе сразу 49 человек недовольных и невдолге довел число жильцов до 150. Через 7 или 8 лет в Даниловском скиту стало тесно. С 1703 года скит начал разбиваться на множество отдельных, среди которых один (на реке Лексе) мог выстроиться исключительно для одиноких женщин и стал многолюдным женским общежительным монастырем. Когда скитникам удалось прислужиться великому хозяину Русской земли Петру I (при основании в тех местах железных заводов), возрастание скитов населением еще более усилилось. Средства были настолько значительны, что Выгорецкий монастырь в половине XVIII столетия имел на своем иждивении до 2 тысяч человек мужеского пола и до 3 тысяч женского. Богатые иконостасы, блиставшие серебром и золотом и старинного пошиба образами, стройное столповое пение согласных хоров, чинные ряды старцев с седыми бородами по чресла, в старинных монашеских куфтырях и пелеринах, с лестовицами в руках для учета молитв и с подножными ковриками для частых земных метаний, при гробовом молчании в ярко-освещенной восковыми свечами моленной — все это производило столь очаровательное впечатление на простые души захожих и заезжих людей, что не устаивал никто из удостоившихся посмотреть и послушать, посравнить и поразмыслить. Велика казалась разница здесь с поповскими службами по селам и погостам. Насколько действительна была сила внешнего привлечения, настолько же была деятельна и всемогуща власть внутреннего порядка хозяйств и общежительного благоустройства для укрепления в общине тех, кто поддался и возымел желание соединить свои труды с прочими скитскими трудниками. Основные порядки были похожи на те, которыми руководится всякая земледельческая и хозяйственная община, но на этот раз устроил все дело и руководил всем такой «большак», как Данило Викулин, имя которого сделалось знаменитым во всем громадном старообрядческом мире. Он и в самом деле принадлежит к замечательным деятелям, как один из образцовых хозяев северных стран. (…)

В этом смысле старообрядческие общины несли государству несомненные выгоды и отправляли полезную службу. К сожалению, эта сторона колонизаторской деятельности скитов своевременно не была замечена и понята теми, от которых зависела дальнейшая жизнь и деятельность трезвых и трудолюбивых странноприимцев. Вагорецкие скиты были уничтожены. Из филипповского учения, вообще довольно мрачного в соответствие влияниям и впечатлениям суровой природы и жизни в постоянной боязни преследований и наказаний, выродились новые толки. Они обнаружили более мрачные оттенки и представили собою самое глубокое невежество, напомнившее времена первобытных диких народов, сумевшее проклясть все святое в действующем и живущем мире. Между прочими народилось учение странников или скрытников, провозгласившее наступление на земле царствования антихриста, но уже не мысленного, а чувственного. Новое учение потребовало уже совершенного отчуждения от мира и людей и бегства в пустыню. Непролазные дебри дремучих лесов указаны были как места самые угодные богу и как обязательные храмы для молитвы. Молитва должна возноситься так, чтобы ни один посторонний и чужой глаз не дерзал ее оскорблять. Понадобилось новое крещение для очищения от мирской скверны, перемена имени, особенный способ поклонения богу и особенные молитвы, полное и совершенное отречение от мира и выход из него в леса и подполья на всю жизнь. Эта лесная вера, родившаяся в лесах пошехонских, быстро усвоилась в вологодских и в настоящее время дошла уже до олонецкого Каргополя и исключительно принадлежит одним глухим северным лесам, на которых остановился настоящий рассказ наш.