Очерки времен и событий из истории российских евреев. 1945 – 1970 гг. Книга 6

Школьные годы заполонили его память сотнями имен, дат и событий. Жизнь загрузила голову именами певцов-актеров-футболистов. Но не сказали ему ни разу, не подсказали даже намеком, что Авраам родил Ицхака, Ицхак родил Яакова, Яаков родил двенадцать сыновей… и дальше, по цепочке, до него – безродного и безродственного.

Занятно устроен человек.

Будто родился он на пустом месте и живет на необитаемом острове, без какой-либо связи с прежними поколениями. Будто ему, этому человеку, придется заново создавать этот мир, познавать истины, устанавливать ценности. Заново и опять заново.

Вот он просыпается утром, надевает костюм с галстуком или джинсы со свитером, – что у него общего с теми, предыдущими, которые и просыпались, должно быть, не так, и одевались иначе? Стоит открыть старую книгу с фотографиями и гравюрами, чтобы убедиться в этом. Что общего у него, теперешнего, с евреем Литвы–Украины, у которого кафтан на плечах или капота, короткие штаны с чулками, ермолка на голове или праздничная меховая шапка? Что у нас общего?..

Если они, вот эти, на фото или на гравюре, настоящие евреи, то кто же тогда мы? И почему тогда так дотошно вписывают в наши паспорта-анкеты это слово – еврей? Но если мы на самом деле евреи, и метрики с паспортами это удостоверяют, – то кто же тогда эти, на гравюрах-фотографиях?..

Объяснение только одно, других не дано: Авраам родил Ицхака, Ицхак родил Яакова, Яаков родил двенадцать сыновей… и дальше, по цепочке, сначала до них в кафтанах с ермолками, потом до нас в костюмах с галстуками, в свитерах с джинсами.

Мудро устроен человек.

Разумно и дальновидно.

Будто заложено в него заветное семечко, что ждет своего часа для прорастания. Будто запрятан таинственный код жизни, который следует разгадать. Но подходит порой время, особые климатические условия – и прорастает семечко. Но звучит сигнал, внешне не слышный, и зашифрованный код вырабатывает ясные и осознанные поступки, о которых прежде не догадывался.

Это значит, наступил момент, пик, быть может, жизни: на него тебе подниматься, с него уже не сойти. Объявилась свобода выбора, великий Божий дар, и поманила одних, отпугнула других, уложила в постель мечущихся, нерешительных, обреченных на муки неиспользованной свободы под нестерпимые сердечные спазмы…

4

Отцы наши жили в вечном отказе.

Жили – не замечали. Жили – отмахивались. Жили – стонали. Жили – не жили.

В отказе от себя, от предков своих, от книг и песен, обычаев и обрядов, от Дома постоянного, в котором светло и просторно.

Не было у них ощущения Дома, а только – пристанища. Временного пристанища на неоконченном пути. В лучшие моменты приходила уверенность – я Дома, чтобы улетучиться от взгляда косого, слова дурного, намека прозрачного. А потому глушили себя работой, благополучием, цинизмом, самоуговорами, дутыми пузырями-идеалами. Глушили себя сами, и время глушило их.

Они недодумали, отцы наши, недомолились, недосмотрели и недоговорили.

Молча не научишься говорить…

Прислушайтесь: звучит вечный кадиш! По ушедшим, убегающим, укрывающим лицо свое, по заслоняющим глаза детям своим и внукам.

Нет вины на отцах наших. Есть беда на нас. Они хотели облегчить нашу жизнь. Они ее усложнили.

Приходит время, и ты стыдливо пишешь в анкете нетипичное имя деда. Подходит срок, и тебе намекают на странную твою особенность. Наступает момент, и не отвертеться от основного вопроса.

И вот тебе уже решать: еврей – не еврей. И тебе же: ехать – не ехать. И ловить слухи. Проклинать отъезжающих. Тайком прикидывать собственные возможности. Ждать подвоха от детей своих и раздваиваться, и расстраиваться, зарабатывать язву, гипертонию, психические расстройства.

Время такое выпало. Счет предъявлен к оплате.

Сильному – на радость. Слабому – на отчаяние…

5

1970-е годы:

"Вы не уедете до тех пор, пока Израиль не выведет свои войска с оккупированной территории". Полковние Григорьев.

"Вас, евреев, слишком много, мы вас не выпустим, мы вас здесь доконаем". Архипова Е. П., офицер МВД.

"Еще чего захотел! Он думал, что им откроют школы и театры! Русский народ выделил вам Биробиджан и поезжайте туда!" Прокурор Соловьев.

"Вас никогда отсюда не выпустят, вы здесь сгниете! Убирайтесь вон!" Полковник Кайя.

"Посмотрите на эту нахалку! Да как ты можешь ходить по русской земле и жрать русский хлеб!" Полковник Саслюк.

"Если не будешь вести себя тихо, сделаю с тобой то же, что сделал с Левинзоном. Я обещал ему тюрьму – он ее получил". Телицын, сотрудник КГБ.

"Я этого решения не понимаю. Надо направить вас на обследование в психиатрический диспансер". Психиатр Семенова.

"Мы не сможем вас отпустить, пока в Израиле не утвердится прогрессивный общественный строй…" – "Вы поедете не в Израиль, а в обратную сторону…"

Щелоков Н. А., министр внутренних дел СССР

"Стариков я еще понимаю. Но есть среди вас молодые, которые, дескать, хотят ехать на родину, изучать древний язык. Родина? А вы ее видели? Да вам так нужен древнееврейский язык, как мне лунное затмение…