Очерки по психологии бессознательного

Перед тем как перейти к более подробному изложению, следует кое-что сказать об отношении психоанализа к тогдашней науке. Здесь мы сталкиваемся с любопытной картиной, еще раз подтверждающей замечание Анатоля Франса: «Les savants ne sont pas cuneux» («Ученые нелюбопытны»). Первая серьезная работа[10] по этой теме вызвала едва заметный отклик, хотя и дала совершенно новое представление о неврозах. Немногочисленные авторы высказались о ней в одобрительном тоне, что не помешало им же на следующей странице продолжить рассмотрение случаев истерии по-старому. Они вели себя примерно так же, как люди, признавшие идею того, что Земля имеет шаровидную форму, спокойно и продолжающие при этом представлять Землю в виде плоскости. Следующие публикации Фрейда вообще остались незамеченными, хотя они, в частности, содержали наблюдения, имевшие для психиатрии неоценимое значение. Когда в 1900 г. Фрейд впервые выпустил труд по психологии сновидений[11] (до этого в данной области царил полный мрак), это вызвало смех, а когда в 1905 г. он опубликовал книгу по психологии сексуальности[12]смех перешел в оскорбительное негодование. И не в последнюю очередь именно этот взрыв возмущения научной общественности способствовал «нежелательной» известности теории Фрейда, вышедшей далеко за пределы научных интересов.

Соответственно и мы должны более внимательно взглянуть на эту новую психологию. Уже во времена Шарко было известно, что невротический симптом имеет «психогенный» характер, т. е. берет свое начало в психическом. Благодаря работам школы Нанси было известно также, что любой истерический симптом может быть вызван путем суггестии. А исследования Жане вскрыли психомеханические условия такого нарушения функций истерического характера, как анестезия, парез, паралич и амнезия. Однако не было известно, каким образом истерический симптом проистекает из психического; психические каузальные связи были совершенно неизвестны. В начале 80-х годов д-р Брейер, венский врач старой школы, сделал открытие, ставшее, собственно говоря, началом новой психологии. У него была одна пациентка – молодая, очень интеллигентная женщина, которая страдала истерией, проявлявшейся, помимо других, в следующих симптомах: спастическом (сковывающем) параличе правой руки, возникающем время от времени «помрачении», или сумеречном состоянии разума; она также утратила способность к речи настолько, что уже не могла изъясняться на своем родном языке, но была еще способна говорить по-английски (систематическая афазия). В то время существовали попытки выдвинуть анатомические теории подобных расстройств, хотя мозговой (кортикальный) центр, обеспечивающий функцию руки, не показывал каких-либо нарушений и соответствовал деятельности нормального человека – симптоматология истерии полна анатомических несоответствий. Одна дама, полностью потерявшая слух в результате истерического аффекта, имела обыкновение довольно часто петь. Однажды во время такого пения ее врач незаметно сел за фортепиано и стал ей тихо аккомпанировать. При переходе от одного куплета к другому он внезапно изменил тональность, в ответ пациентка, сама не замечая этого, стала петь дальше в измененной тональности. Выходило, что она слышит и… не слышит. Различные формы систематической слепоты имеют сходные проявления: мужчина, страдавший от полной истерической слепоты, снова обрел способность видеть в процессе лечения, но вначале лишь частичную и на довольно длительный период. Это выражалось в том, что он видел все, за исключением человеческих голов. Всех окружающих людей он видел без голов. Получалось, что он видел и… не видел. Благодаря большому числу подобного рода наблюдений было установлено, что лишь сознательный разум пациента не видит и не слышит, тогда как в остальном функция зрения находится в полном порядке. Эти факты прямо противоречат природе органического расстройства, которое всегда влечет за собой действительное нарушение функции.

После такого отступления вернемся к случаю, приведенному Брейером. Органические причины нарушения отсутствовали; случай поэтому следовало понимать как истерический, т. е. психогенный. Брейер заметил, что когда он заставлял пациентку во время ее сумеречных состояний (искусственно вызванных или спонтанных) рассказывать о своих навязчивых воспоминаниях и фантазиях, то ее последующее состояние в каждом случае на несколько часов облегчалось. Это наблюдение он систематически использовал при дальнейшем лечении. Пациентка придумала для этого удачное название «talking cure»[13] или в шутку также «chimney sweeping»[14].