Очерки по истории русской агиографии XIV–XVI вв.

Редакция Б2

Московский свод 1479 г.

Видя же то князь великий Ингварь Ингоревичь, и возопи горким гласом, слезы от очию яко струю испущаа, утробою разполающися, в перси своа рукама биюща, гласом же яко труба рати поведающи … Како успе животе мой драгий, мене единаго сира оставиша . Почто аз преже вас не умрох. Камо заиде свете очию моею, где отошли есте съкровища живота моего? Прочто не промолвите ко мне, цвете мой прекрасный, винограде мой многоплодный? Уже не подасте сладости души моей. Чему, господине, не возрите ко мне, ни промолвите со мною? Уже забыли есте мене … Уже не подасте сладости души моей. Кому приказываете мене? Солнце мое драгое, рано заходящее; месяц мой красный, скоро погибший; звезды восточныа, почто рано зашли есте? Где днесь честь и слава ваша? Где господьство ваше? Многим землям государи были есте, а ныне лежите на земли пуссте … Измени бо ся слава ваша и зрак лица вашего пременися в истление . Свете мой светлый[796] , чему помрачилися естя? Не много нарадовахся с вами: уность бо не отиде от нас, а старость не постиже нас … За веселиа бо плачь и слезы приидоша ми, а за утеху и радость сетование и скорбь яви ми ся. Почто аз не преже вас умрох, да бых не видел смерти вашея, а своея погибели. Не слышите ли, господине, бедных моих словес … Како нареку день тъй или како его въспишю — во нь же погыбе толико государей . Се бо в горести души моей язык мой связается, уста загражаются, гортань премолкает, смысл изменяется, зрак опусмевает, крепость изнемогает. Бысть убо многи тугы и скорби, и слез, и воздыхание, и страха и трепета (338—340).

Видевши же его княгини . и възопи горкым гласом и слезы от очию яко быстрины речныя испущающи, и утробою распалающися, и в перси своя руками бьюще, яко труба рать поведающи и яко арган сладко вещающи: како успе, животе мой драгый, мене едину вдовою оставив, почто аз преже тебе не умрох. Камо заиде, свете очию моею. Где отходиши, съкровище живота моего. Почто не промолвиши ко мне. Цвете мой прекрасный, почто рано увядаеши. Винограде мой[797] многоплодны, уже не подаси плода чреву моему и сладости души моей. Чему, господине, не взозриши на мя, не примолвиши ко мне, уже ли забыл мя еси .., кому ли приказываеши мене. Солнце мое, рано заходиши, месяц мой красный, скоро погыбаеши, звезда въсточная, почто к западу грядеши … Где, господине, честь и слава твоя, где господство твое. Всей земли государь был еси, ныне же лежиши, ничим же владея … Изменися слава твоя и зрак лица твоего пременися в истление . Свете мой светлый, чему помрачился еси . Уность не отъиде от нас, а старость не постыже нас . Не много нарадовахся с тобою, за веселье плач и слезы приидоша ми, а за утеху и радость сетование и скорбь яви ми ся. Почто аз преже тебе не умрох, да бых не видела смерти твоея и своея погыбели. Не слышиши ли, господине, бедных моих словес . Како ли нареку день той или како въспишу его, во нь же преставися самодержець сей . В горести бо душа язык ми связается, уста загражаются, гортань премолкает, смысл изменяется, зрак опусневает, крепость изнемогает. Бысть бо день той многы тугы и скорби и слез и въздыханиа, страха и трепета[798].