Очерки

Искра была бойкой и сообразительной девочкой, она выделялась среди других детей какой-то лучистостью, заразительной энергией. На самом деле ее звали по-другому, а единственная любимая бабушка, которой она лишилась в 10 лет, за льняные волосы звала ее Белочкой. Только повзрослев, Искра поняла, почему она так любила свою бабушку. Потому что бабушка любила ее. Любила, отбросив всякий академизм и правила воспитания детей; не боялась, как мама Искры, ласкать и тискать девочку, позволяла ей съедать всю клубнику из компота, позволяла прыгать на пружинной кровати почти до потери пульса, жалела и плакала, когда у Искры случалась аллергия, и лицо становилось похожим на изрытый морщинами апельсин.

Аллергия была, пожалуй, единственным моментом, омрачавшим детские годы Искры; девочка с младенческой непосредственностью переносила жуткие приступы, долгие риниты и отеки Квинке. Как и многие дети, страдающие болезнью почти с самого рождения, она не представляла себе другой жизни, жизни без забот, когда можно съесть апельсин и не бояться за последствия. Она только обижалась, когда сверстники, увидев ее опухшее лицо, дразнили ее разными гадкими словами. Она сильно страдала тогда, но не показывала виду, поскольку уже в свои 5 лет знала жестокость детских коллективов: прояви слабость, покажи слезы, и ты погиб. Она и сама иногда, подсознательно защищаясь, первая начинала дразнить и обижать какого-нибудь ребенка, завидуя его умению, например, красиво слепить белочку или сшить ежика. Такая агрессия помогала ей самоутвердиться в детском коллективе, почувствовать себя уверенней, несмотря на болезнь. И еще обиду ее детской психике наносило то, что весной на даче она не могла, как ее двоюродные братья и сестры, кувыркаться в бескрайних, желтых как солнце, одуванчиковых полях, не могла уткнуться носом в пушистую вербу, а летом не могла скакать по стогам с высушенным сеном. Для Искры это было табу. Постепенно она свыклась с мыслью, что он не такая, как все дети; это положило начало ее скованности и ощущению своей неполноценности.

Вторым неприятным моментом в жизни Искры стало осознание того, что ее семья, семья советских инженеров, по сути, нищая; родители живут на одну зарплату, перетаптываясь и постоянно занимая деньги у состоятельных знакомых. Еще в раннем детстве, приезжая в гости к своей богатой тете, она поражалась обилию и разнообразию продуктов; некоторые из них она вообще видела впервые. Тогда она еще не понимала, почему двоюродные брат и сестра выбрасывают в сарай еще практически новые ботинки или сапоги, у которых всего лишь вышла из строя молния или оторвался язычок. Почему родители не ругают их за пропавший велосипед, а они не боятся бросать хорошие игрушки или вещи на улице как попало, иногда даже не вспоминая потом о них. Искру это приводило в недоумение, только позже она поняла, что есть семьи, где можно себе позволять такие вещи, и семьи, где такое невозможно было даже и представить. В семьях последнего типа даже слово «деньги» считалось чем-то оскорбительным, оскверняющим все кругом.

Родители Искры считали, что деньги в жизни не самое главное. Наверное, потому, что их никогда не было в достаточном количестве. А если чего-то нет, не стоит и расстраиваться. Родители были типичными представителями советской интеллигенции, безвольной и безропотной, осуждавшей всякого рода «рвачество» знакомых, которые подрабатывали где только можно, чтобы купить машину или дачу. Родителей устраивало, что у них в семье все, как у всех: квартира, полученная от государства, двое детей, кошка, бабушкин огород и дедушкин дом. Они, правда, пошли в отрыв от соседей, отдав Искру учиться музыке и купив в кредит пианино. Но очень скоро соседи подтянулись, приобретя и своим детям такие же инструменты и отправив своих чад в музыкальные школы. И снова все стало как у всех. Правда, Искре и ее младшему брату периодически перепадали хорошие импортные вещи, которые покупала богатая тетя и которые, например, не подходили ее детям. Тогда-то Искра и начала понимать, что такое быть счастливой: это когда ты идешь в импортных джинсах, импортной кофточке, как у детей из прибалтийских советских кинофильмов, и в кроссовках! Только тогда ты чувствуешь себя уверенно, даже с некоторой долей превосходства. Нет, конечно, Искра была счастлива и без этих шмоток, она была счастлива, когда ехала кататься с родителями на лыжах, когда были летние каникулы, и еще много-много раз. Но все это счастье было каким-то слишком естественным, поэтому воспринималось не очень серьезно.