Очередь

«Стоять!» – крикнул звонкий девичий голос. Цепкие пальцы схватили учетчика. В ухо ударило сопение счастливо задыхающейся преследовательницы. С зоркостью предельного напряжения учетчик крупно и медленно увидел лица ледокольщиков, наблюдавших с другого берега за борьбой на переправе. В следующую секунду он не удержался на ногах и ударился о льдину. Она перевернулась и накрыла его, как крышка. Он не мог поднять голову над водой. Заплечный мешок, набитый учетным инструментом, перевернул его на спину и потянул вниз. Течение ударило учетчика о сваю. Он уперся в дно, тут было мелко, но выше роста, обнял осклизлый столб и стал карабкаться вверх. Воздух в легких кончался, движения делались мельче, бессильнее. Неожиданно чьи-то руки стали его подсаживать. Наконец, учетчик выставил голову над поверхностью, жадно глотая воздух, свет, звуки. К счастью, он вынырнул из реки не там, где провалился под лед, а по другую сторону мостков. Тут, ниже по течению, вода уносила льдины, поверхность была чистой.

Хотя тело заливало холодом, учетчик мгновенно ощутил тревожную легкость. Вещмешок не оттягивал плеч. Учетчик завертел головой и увидел Лихвина. Тот продолжал выталкивать учетчика вверх, на доски переправы. Конечно, он и перерезал под водой лямки мешка ножом. Теперь Лихвин переложил нож в зубы, чтобы освободить руки. Гири мигом утянули мешок на дно.

Упорные усилия учетчика уйти из города с миром, сохранить свое, не причинить вреда чужому пошли прахом. Уступки и полумеры в противостоянии с очередью обернулись тем, что она руками Лихвина без колебаний утопила инструмент, по крупице собранный учетчиком за долгие годы. Без него учетчик за городом был не нужен и не мог прокормиться. Сейчас он не знал, зачем ему воля, но это было единственное, за что оставалось бороться. Преследователи не собирались его упускать. Двойняшки подплывали к нему, они шумно фыркали и выбрасывали из воды голые красные руки. Несуразная городская одежда слезла с них, как линялое перо. Хотя на кладях они опередили Лихвина, в воде он оказался ближе к учетчику. На раздвинутых лезвием ножа губах застыла широкая улыбка. Уж не мнил ли он себя спасителем?

Резким взмахом левой руки учетчик вырвал у Лихвина скрежетнувший о зубы нож, глубоко разрезав угол рта. И прежде, чем к бледным краям раны притекла кровь, учетчик, не останавливая движения руки, ударил ближнюю двойняшку в темно-рыжие корни мокрых волос. В пылу борьбы он едва успел повернуть кисть, чтобы попасть по голове не лезвием, а рукоятью ножа. Девка погрузилась, но всплыла, она беспорядочно, слабо водила по воде руками, течение понесло ее. Другая двойняшка в страхе отплыла в сторону. Лихвин глядел на учетчика широко раскрытыми глазами, сжимая распластанную щеку рукой, между пальцев текла кровь.

Учетчик оттолкнулся от переправы и наискосок поплыл к противоположному берегу. Где-то он доставал дно ногами, но вновь проваливался в ямы коварного русла. Он не выпустил нож и пытался вогнать лезвие в крупные, тяжелые льдины, чтобы подняться на них. Но лед крошился, не держал. Учетчик не мог переложить нож в правую руку, истерзанная очередью кисть окоченела, скрюченные пальцы не слушались.

Учетчика пронесло между каменных быков под высоко вознесенными пролетами железнодорожного моста. На излучине реки показалось низкое деревянное строение с красным спасательным кругом на стене. Рядом погоня сталкивала в воду лодку, очередь обогнала учетчика по берегу. Сипоголовый предводитель вперевалку бежал от спасательной станции к воде, в обеих руках он держал по веслу.

8. Вне очереди

Через пару минут все было кончено.