Очаровательное массовое самоубийство

Кемпайнен потер висок: лопнув, сосуд запачкал кровью кожу. Черт возьми! На пальцах оказалась не кровь, а какая-то белая вонючая масса. И тут он понял, что никакого кровоизлияния у него не было. Виновницей оказалась кружившая в небе чайка. Разочарованный и обиженный, полковник поднялся с земли, умылся из ручья и в еще более мрачном расположении духа, поплелся на сеновал. Отдохнув немного, он взобрался на кучу сена и стал прилаживать к потолку веревку, чтобы повеситься. Но и тут ничего не вышло: неожиданно появившийся Релонен помешал ему в самый ответственный момент. Мужчины поняли, что с этого дня самоубийство утратило для них свою прелесть. Азарт смерти спал, улетучился. Самоубийство – это все-таки сугубо личное дело, оно требует полного покоя. Некоторые иностранцы, может, и совершают публичные самосожжения – демонстративно, из политических или религиозных побуждений, но финну для самоубийства публика не нужна. В этом они оба оказались единодушны. За оживленной беседой мужчины не заметили, как подошли к дому Релонена. Выяснилось, что Онни, одержимый бурными эмоциями, забыл запереть дверь. Бывает, человек выбегает из дома в порыве бурных эмоций, оставляя всю свою собственность на растерзание ворам. Релонен угостил полковника парой бутербродов и пивом, а потом они отправились топить сауну. Кемпайнен носил воду с озера, Релонен – дрова из сарая. К середине дня сауна была готова. Мужчины как следует хлестали себя вениками, казалось, на то у них теперь появилась особая причина – словами не объяснить. Им хотелось навсегда выбить из кожи прежнюю жизнь. Тела очистились, и на душе полегчало.

– В жизни так хорошо не парился, – похвалил полковник.

Сидя на террасе, они продолжили разговор на тему дня. Побратались. Поведали друг другу такое, о чем никогда раньше не рассказывали ни одному смертному. Попытка самоубийства сближает сынов человеческих. Новые друзья откопали друг в друге массу достоинств, о существовании которых у себя прежде и не подозревали. Вскоре им уже казалось, что они знакомы сто лет. Время от времени ходили купаться. Купание бодрило. Как чудесно все-таки жить! Они купались в переливающейся в свете лучей Иванова дня воде, и мир им уже казался вполне сносным местом. Зачем было так торопиться его покинуть? Вечером у камина друзья приняли по рюмочке коньяка. Полковник принес бутылку из багажника своей машины, припаркованной за сараем. Он так и оставил мотор работать, как будто и не собирался умирать.

Кемпайнен, подняв бокал, произнес:

– Все-таки, Онни, хорошо, что ты забрел на тот сеновал в самый… ответственный момент.

– Да… благодаря этому мы оба остались в живых. А вот если б я опоздал или выбрал какой-нибудь другой сарай, были бы мы сейчас покойниками. Ты болтался бы на веревке, а я бы размозжил себе голову.

Полковник оценивающе взглянул на голову Релонена.

– Уродливый бы вышел труп, – задумчиво произнес он.

Да и рослый офицер, болтающийся на веревке, по мнению Релонена, выглядел бы не очень.

Кемпайнен заявил, что случившееся было удивительным совпадением, таким же редким, с точки зрения теории вероятностей, как выигрыш в лотерею. Мужчины порассуждали, насколько велика вероятность того, чтобы два человека решили покончить с жизнью в одном сарае в одно и то же время. Если бы они затеяли самоубийство где-нибудь в Похьянмаа [2], их вряд ли что-нибудь могло спасти. Ведь в Похьянмаа, куда ни глянь – бескрайние поля, и там сотни, тысячи таких сараев. Хватит на сто человек, чтобы повеситься или застрелиться, и никто тебе не помешает. Рассуждали они также о том, что заставляет человека для самоубийства покинуть дом. И почему люди ищут для этого какое-нибудь укромное местечко вроде старого сарая? Может, человек так устроен, что бессознательно не хочет грязи в собственном доме? Ведь смерть – не самое красивое, не самое чистое событие. И в то же время самоубийца пытается найти такой уголок, чтобы труп, пусть изуродованный, не остался под открытым небом, где хлещут дожди и гадят птицы. Полковник в задумчивости потер висок, заглянул Релонену в глаза и сказал, что он намерен отложить самоубийство по крайней мере до завтра. А там – кто знает, может, он сведет с жизнью счеты на следующей неделе или вообще осенью. Затем он поинтересовался, по-прежнему ли Онни настроен столь же серьезно, как утром. Релонен пришел к такому же решению. Поскольку попытка по воле случая провалилась, ее следовало отложить до лучших времен. Приступ уныния остался позади, и он еще успеет все обдумать.

– Я тут весь день размышлял, а что, если мы с тобой что-нибудь такое замутим? – осторожно предложил Онни. Полковник Кемпайнен был тронут. Он понимал, что наконец обрел хорошего друга, честного, надежного. Теперь он был не так одинок, как еще вчера.

– Я не могу сказать, что во мне снова проснулось желание жить… Пожалуй, все-таки нет. Но можно что-нибудь придумать. Раз уж мы еще тут.