Очаровательна, но упряма

Какое это было нежное и вместе с тем упорное сопротивление, когда каждый предмет одежды снимался лишь после долгих споров, уговоров и поцелуев, когда взаимная страсть упиралась в необъяснимое «нет», чтобы потом долго искать обходные пути вокруг этого ненужного препятствия. Но, когда Лена осталась в одних колготках и я уже готовился к последнему, решительному усилию, произошло нечто неожиданное.

Она вырвалась из моих рук, вскочила с постели и, упав на колени перед угловым шкафом, принялась горячо молиться. Какое-то время я был настолько растерян, что даже успокоился, однако затем, почувствовав весь нелепый комизм ситуации, подошел и нежно поднял ее с пола. Она уже не сопротивлялась и позволила раздеть себя до конца, произнеся при этом только одну фразу, которая тогда заставила меня усмехнуться, но зато запомнилась на всю жизнь:

«Пусть этот грех ляжет на твою душу».

Я с этим охотно согласился, тем более что «грех» был чрезвычайно приятен, а Леночка оказалась умелой и страстной. Через неделю настала пора уезжать и надо было во всем сознаваться. Не зная еще, как она к этому отнесется, я пригласил ее в один из безалкогольных баров Невского проспекта, «чтобы кое-что рассказать». Она пришла туда, бледная и серьезная, как будто заранее что-то чувствуя, и даже не улыбнулась, когда я весело спросил:

— Как, по-твоему, мужчина может добиться, чтобы красивые девушки бросались ему навстречу с радостным визгом?

— Не знаю.

— Очень просто — оказаться в нужный момент рядом с их родственниками или возлюбленными. (Это не моя шутка, а испанского юмориста семнадцатого века Франсиско де Кеведо.)

Ее серьезность так замечательно сочеталась с темно-фиолетовыми колготками, такого же цвета пушистым свитером и губной помадой, что она была чертовски хороша, и я искренне жалел о своем отъезде.

Узнав причину, Лена, которая, видимо, ожидала чего-то худшего, вроде «жена и двое детей», громко и облегченно расхохоталась. Я уехал в Москву один, но через два месяца ее направили в командировку, и она, естественно, поселилась у меня. В общей сложности наш роман продолжался около года, а потом постепенно угас — то ли Лена нашла кого-то другого, то ли еще что, но суть не в этом.

И ленинградский «котенок» и московский «котик» были весьма похожи, во всяком случае, принадлежали к одному и тому же типу, который я описал выше. Именно поэтому мне не давала покоя одна мысль — почему после месячного ухаживания за Леной я добился желаемого, а после нескольких лет ухаживаний за Алиной наши отношения, мягко говоря, не развиваются?

Ответ был на удивление прост — у Лены я был третьим любовником, то есть она уже, фигурально говоря, «испытала прелести плотской любви», а потому сопротивлялась ровно столько, сколько этого потребовали приличия.

Что касается Алины, то, призвав на помощь свое философское образование, я сделал следующий вывод: в диалектическом мире существуют крайности, между которыми находится бесконечное количество промежуточных звеньев. Так же и с женщинами — есть откровенные шлюхи и упрямые девственницы, а между ними — все остальные особи женского пола. Мне не повезло — я наткнулся на одну из крайностей в виде будущей старой девы. Она, очевидно, считает, что уступить мужчине — значит, признать его достойным себя, а какое достоинство можно найти у этих «озабоченных животных», восторгающихся ее стройными ногами, но не способных оценить тонкий душевный мир?

Ну что ж, раз мне не суждено стать примерным семьянином, предадимся творчеству…

Спустя три года после нашего знакомства с Алиной я окончательно порвал с преподаванием и перешел на положение «свободного художника», работающего за домашним компьютером. Незадолго до того, как уволиться из последнего колледжа, я затеял славную шутку.

В одной из моих групп учились две симпатичные девчонки, которые постоянно строили мне глазки, называя своим «любимым преподавателем». Именно им я и поручил отвезти цветы «любимой бабушке» и поздравить ее с Днем Святого Валентина — то есть днем всех влюбленных.

— Только не удивляйтесь, — с трудом сдерживая усмешку, напутствовал я их, вручая бумажку с адресом и букет гвоздик, — моя бабушка удивительно молодо выглядит. А это вам в качестве проездных, — и я присовокупил пару шоколадок.

Девчонки отправились по указанному адресу, а на следующий день, едва увидев меня в коридоре, начали наперебой укорять:

— Как же вам не стыдно нас обманывать, Олег Валентинович!

— Во-первых, я не обманывал, а подшучивал, а, во-вторых, как все прошло?

— Звоним мы в дверь, открывает девушка в свитере и колготках и спрашивает: «Вам кого?» Мы говорим: «Нам Алину Владимировну», а она отвечает: «Это я». Тут у нас обеих челюсти отвисли, мы стоим, на нее таращимся, наконец Светка протягивает ей цветы и говорит: «Это вам от Олега Валентиновича».

— А она что?

— Сказала «спасибо». Ее мать приглашала нас на чай, но мы отказались и поехали домой. Зачем вы нам сказали, что это ваша бабушка?

— Да ладно вам, не обижайтесь. Так вы говорите, она вас встретила в колготках? Черт, надо мне было самому ехать!