Очарование страсти

Гостиная оказалась уютной и хорошо обжитой комнатой. Потом Лин стала замечать детали обстановки — глубокие кресла, обитые рубчатой тканью натурального оттенка; горы разноцветных подушек, домотканых и вышитых; цветы — кувшин красной меди с махровыми белыми хризантемами в углу — и книги. Ей было приятно увидеть, что Уорнер соблюдает старинный обычай выкладывать на виду полученные им поздравительные открытки и что у него есть и маленькая елочка в кадке на боковом столике.

Церемония знакомства с миссис Бросертон была совершенно непринужденной: она подставила Уорнеру для поцелуя щеку, который чмокнул ее, и обратилась к Лин:

— Дорогая моя, вы, наверное, очень озябли, но выглядите чудесно. Снимайте-ка пальто поскорее и идите поближе к огню. Вы мне нужны — поможете с пышками. Какую сторону надо поджаривать вначале?

Лин на секунду с наслаждением ощутила прикосновение рук Уорнера, снимающего с нее пальто, и сразу же подошла к огню, поближе к старушке:

— Вы меня о булочках спрашиваете? А я и не знаю, есть ли разница.

— Есть, есть. Разве вы не знаете? — Тетя Мели насадила булочку на двузубую вилку и в раздумье вертела ее перед собой. — Если вы вначале поджариваете сторону с дыркой, то, когда помажете маслом, она будет хрустящей. А если другую жарите, то она будет мягкой и пышной. Или же все наоборот, я вот точно не помню.

— Если бы было две вилки, то мы бы могли одновременно поджарить с двух разных сторон и посмотреть, что получится, — предложила Лин. Она все время чувствовала, что Уорнер смотрит на нее, когда она рядом со старой дамой опустилась на колени перед очагом. Странно, но она больше не стеснялась его и чувствовала себя как дома.

— Конечно есть. Уорнер, еще одну вилку из кухни! — В ее голосе чувствовалась та же повелительность, какая была у Уорнера в его молчаливом жесте, которым он требовал у ассистента скальпель в операционной, внутренне улыбнувшись, подметила Лин. Но он послушно заспешил в кухню, выполняя властную команду, и, возвратившись, принес вилку и для себя.

Тетя Мели говорила, обращаясь к Лин:

— Милая, вы должны провести Рождество завтра с нами, если у вас нет других планов. Верно ведь, Уорнер?

Но Лин покачала головой:

— Боюсь, что я завтра должна дежурить.

Глаза старушки опечалились.

— Дежурить в Рождество? Ну, милая, это мало радости!

— Еще меньше — у больных, — сухо сказал Уорнер. — Хотя должен сказать, что вы, сестры, действительно себя не жалеете, чтобы всеми силами скрасить им пребывание в больнице.

— У нас почти все понимают, как они себя чувствуют, находясь в больнице, а не дома, — сказала Лип. — В больнице и так остаются только самые необходимые люди на случай появления экстренных больных. Я буду завтра в детских палатах. Им грустнее всего бывает в праздники. Но знаете, — добавила она с улыбкой, — вы не думайте, что мы чувствуем себя мученицами. Мы тоже радуемся со всеми.

Уорнер подошел к книжным полкам и возвратился с тонкой книжечкой в кожаном переплете, страницу которой он заложил пальцем. Он протянул ее Лин, но она, повинуясь внезапному импульсу, сказала:

— Может быть, лучше вы его прочтете? Мне бы хотелось...

— Как угодно. — Он оперся о спинку дивана, на котором она сидела. Его руки, держащие книгу, были рядом; если бы она повернула голову, она могла бы коснуться их щекой.

...Лин слушала стихи, потрясенная и чистой верой, звучащей в них, и его глубоким серьезным голосом.

Дочитав четвертую, завершающую строфу, он замолчал, а потом, как бы про себя, повторил:

— «Надеюсь, что это так...» В этом для меня вся суть христианской веры.

Лин склонила голову, как бы соглашаясь с ним. Она не могла говорить. Она все время думала, что после самых первых мгновений, когда она все больше и больше внутренне тянулась к этому человеку, наконец пришло тс, чего ей больше всего хотелось, — узнать его глубже, через его мнения, через его любимые книги, через все, что ему наиболее дорого. И сегодня, почему-то казалось, он приглашает ее войти в этот заколдованный круг, проникнуть в который она раньше лишь мечтала. И она молчала и молчала, боясь разрушить это волшебство.

Глава 7

Пэтси быстро поправлялась и с середины января могла считаться вполне здоровой. У Лин были основания считать, что Майкл Кэррон приезжает навещать ее почти во все дни разрешенных посещений. Не раз, заходя к Пэтси, она заставала обоих, погруженных в настольные игры вроде «Вверх-вниз» или «Лудо», которые Пэтси обожала, говоря в объяснение: «Мой природный ум никогда не позволяет мне выигрывать, где нужно соображать; но там, где нужно бросать кости, ирландское счастье всегда меня выручает!»