Очарован наповал

— Ой, солнышко! — Дев наклоняется, чтобы поцеловать россыпь веснушек на левом крылышке носа Чарли. — Я уже вижу тебя.

Сдержав слово, Чарли заливается краской, и Деву хочется поцеловать каждое розовое пятно у него на теле. Вряд ли он когда-нибудь желал кого-нибудь так сильно, как сейчас желает Чарли, и никакие слова Чарли это не изменят.

Дев внутренне закрывается от отрезвляющей колоссальности этого факта и тянется к флакону с лосьоном, который Чарли держит у кровати.

— Сейчас я прикоснусь к тебе, — предупреждает Дев, как в первый вечер съемок, как еще десятки раз после этого. Его пальцы замирают на резинке боксеров Чарли. — Скажи, если захочешь, чтобы я остановился, ладно?

— Ладно, — шепчет Чарли, морщится при первой ласке Дева, потом привыкает к прикосновениям. Ощущение Чарли у него в ладони пьянит и отшибает мозги, но Дев действует медленно и осторожно, потому что Чарли нужно именно медленно и осторожно, а еще потому что Дев слегка одержим тем, что нужно Чарли.

Чарли изгибается. Он все время такой тихий и застенчивый, он закусывает нижнюю губу, кулаками стискивает одеяло и едва позволяет себе дышать. Дев ни на секунду глаз с него не сводит и возбуждается при мысли, что только ему посчастливилось увидеть Чарли таким. Одному ему. Дев наблюдает, как, капля по капле, напряжение вытекает из тела Чарли, и с упоением ловит момент, когда тот окончательно превращается в чувственный беспорядок.

Деву очень хочется запечатлеть и эту ипостась Чарли.

— Ты как, в порядке?

ЧАРЛИ

Чарли кивает, хотя на деле ничего подобного нет. Он совершенно не в порядке. Он что-то диаметрально противоположное.

Дев соскальзывает с постели, а Чарли так и лежит на спине, не в силах шевельнуться. Ощущение такое, будто он растворился в матрасе, слился с простынями; он смотрит на потолок, стараясь вспомнить, как нужно дышать. Ощущение такое, как было в шесть лет, когда он разобрал стоявший дома видеомагнитофон, дабы понять, как собрать его обратно. Ощущение такое, что он сам тот магнитофон — все выставлено напоказ, внутренние детали выкорчеваны, провода торчат.

Вот что он так долго откладывал; вот чем никогда не чаял поделиться с другими людьми без стыда и унижения, а теперь пересек невидимый внутренний барьер, за которым обнаружил нечто удивительное. Себя самого. Новые грани себя.

Чарли не уверен, что смог бы испытать подобное с кем-то кроме Дева. Кроме Дева, который с самого первого вечера старался установить с ним эмоциональную связь. Кроме Дева, который никогда не велся на его заикание и уклончивость. Кроме Дева, который давил, давил, давил, пока не пробился к его сердцу. Чарли думает о Парисе, о ее двуфутовом диапазоне, о том, как все это характеризует его.

Глаза тяжелые, в горле ком, но Чарли гасит необъяснимый порыв заплакать. От счастья, как ему кажется. Гологрудый, в черных джинсах-скинни, Дев возвращается в постель и наклоняется поцеловать Чарли в висок.

— Куда ты ходил?

— Я подумал, ты захочешь, чтобы я сразу вымыл руки, — тихо отвечает Дев. — Я принес тебе влажные салфетки, на случай, если возникнет желание…

Тут Чарли начинает плакать. Он не может сдержаться, потому что Дев так хорошо его знает. Дев знает его, понимает и все равно хочет, а Чарли еще никогда ни к кому не тянуло с такой силой.

— Ой, солнышко! — Дев прижимает к его щекам ладони, пахнущие гостиничным мылом, и наверняка догадывается. Дев наверняка видит, что каждый раз, когда он произносит эти два слова, они сметают все защитные слои Чарли. Дев говорит «Ой, солнышко», и внутри у Чарли просыпается нечто скрытое, нечто всегда втайне мечтавшее быть чьим-то солнышком. — Чарли, почему ты плачешь?

— Потому что ты идеальный. — Чарли садится на кровати, дабы сделать то, о чем мечтал с самого первого вечера. Он облизывает кадык Дева, потом ведет языком к ключице, к грудине, к низу грудной клетки, и вот Дев весь под ним — тощий, острый, его, по крайней мере сейчас. — Ты такой красивый! — шепчет он, снимая с Дева джинсы.

— Нет, я не красивый, — смеется Дев.

— Красивый. Еще какой. — Джинсы-скинни застревают у Дева на лодыжках, Чарли их дергает и чуть не падает с кровати: так отчаянно ему хочется сорвать лишнюю одежду. Когда Чарли поднимает голову, в глазах Дева, которые смотрят на него через шесть футов четыре дюйма его тела, горит какой-то непонятный огонек. Чарли хочет понять в Деве каждую гребаную мелочь. — Пожалуйста, можно мне увидеть тебя голым?

Набраться храбрости и попросить то, что хочется, — это победа. Дев издает сдавленный звук согласия, позволяет Чарли раздеть его до конца, и вот он перед ним полностью голый.

Чарли касается его, не теряя ни секунды.

— Черт! — восклицает Дев, когда Чарли лихорадочно лижет свою ладонь. — Черт! — снова восклицает он, когда ладонь Чарли обхватывает его. «Черт!» Дев восклицает часто, ведь Чарли действует неряшливо, от избытка страсти и рвения забыв о скромности. Прикосновения неумелые, но Дев от них взрывается, а Чарли потом не хочет мыть руки — он хочет зацеловать Дева, не пропустив ни одной клеточки его тела.