Очарован наповал

— Ну, сдается мне, все очень рады тебя видеть, — шутит Марк Давенпорт, когда они занимают места.

Чарли расстегивает пуговицу на блейзере и небрежно откидывается на спинку дивана.

— М-м-м, неужели?

В ответ на его робость люди аплодируют еще сильнее. Разве не безумие, что людям особенно по вкусу именно эта, истинная ипостась Чарли Уиншо?

— Добро пожаловать обратно на шоу! Как тебе жилось после окончания съемок?

— Мне жилось… — начинает Чарли, потом останавливается, делает три вдоха, а на третьем выдохе заканчивает: — Ну, поначалу было хреново, да?

Кто-то из собравшихся смеется, остальные сочувственно вздыхают.

— Сначала было трудно, — честно признается он, потому что публика хочет именно честности и потому что сам Чарли хочет быть максимально честным. — Хреново, когда тебе разбивают сердце на национальном телевидении. Но, к счастью, на этом шоу я завел хороших друзей. Это Энджи и Дафна, а еще члены съемочной группы, которые помогли мне справиться с трудностями. В итоге могу сказать, что опыт, приобретенный на этом шоу, не обменял бы ни на что на свете.

Марк кивает со знанием дела, потому что действительно знает, каков расклад. Чарли заранее отправил ему свои ответы по имейлу.

— Расскажи нам об этом.

— Как вам всем уже известно, — начинает Чарли, показывая на собравшихся в студии, — на «Долго и счастливо» я пришел, решив, что должен что-то доказать миру. В двенадцать лет мне диагностировали обсессивно-компульсивное расстройство, а в конце подросткового возраста — паническое расстройство. Вырос я в семье, где эту часть меня не признавали, не уважали и не принимали. Родные всегда внушали мне, что эти стороны моего существа делают меня недостойным счастья. Начав гонку на «Долго и счастливо», я хотел убедить мир, что я тот, кем на деле не являюсь. Но по иронии судьбы эта гонка помогла мне стать собой в более глубоком смысле. Я усвоил, что заслуживаю любви — и платонической, и романтической.

Студийная аудитория в очередной раз взрывается бурными аплодисментами. Если чувства тут его, то слова в основном от Парисы, которая три вечера назад сидела с ним на полу его гостиной, помогая правильно облечь в словесную форму то, что значила для него возможность быть собой.

— Знаю, твоей целью было снова работать в айти, — говорит безупречно подготовленный Марк. — Она осуществилась?

— Несколько деловых предложений я получил, но, если честно, стремление работать в айти основывалось на вере в то, что моя профессия — показатель моего достоинства. Счастливым меня она никогда не делала. Я понял, как важно то, чем мы занимаемся в благотворительном Фонде Уиншо, поэтому в настоящий момент другую работу не ищу.

— Чарли, в Сказочной Семье все очень тобой гордятся, — говорит Марк, плавно переводя стрелки. — Но давай обсудим очень интересующую всех тему. — Студийная публика смеется. — Ты общался с Девом после окончания съемок?

Чарли чувствует, как вспыхивает шея под воротом рубашки, как сжимается грудь. Он делает три глубоких вдоха, барабанит пальцами по колену и отвечает:

— Нет, не общался. Вряд ли он хочет общаться со мной, и, если честно, я думаю, что это к лучшему.

Марк никак не реагирует, и Чарли знает, что должен говорить, дабы заполнить тишину, но эту тему он заранее не готовил. Слишком тяжело было сидеть напротив Парисы и думать, как рассказать ей о голосовых сообщениях, о воображаемых беседах с Девом, о том, как бродил по комнатам и ожидал увидеть его. О том, что вопреки всем доказательствам обратного он искренне верил, что сумеет дотянуться до Дева и удержать его.

— Дело в том, что порой это шоу — не обижайся, Марк, ты знаешь, как я прикипел к «Долго и счастливо», — но порой это шоу наводит на мысль, что романтические отношения помогают разобраться в себе. Как бы сильно ни вырос я в моральном плане за время участия в шоу, тот рост зависел от Дева. После его ухода я понял, что мое счастье не может определяться другим человеком. Я учусь поддерживать здоровье своими силами. Надеюсь, что Дев, где бы он ни был, занимается тем же.

— Но если бы снова смог поговорить с Девом, что бы ты сказал ему? — подначивает Марк, наклоняясь на своем стуле в сторону.

— Я… я не думаю, что смогу снова говорить с Девом, — отвечает Чарли. Собственная честность удивляет. От собственной честности дыхание перехватывает. Он только и делает, что мысленно беседует с Девом, но от перспективы снова увидеть его, от перспективы снова учиться говорить ему «прощай» становится до невыносимого больно. — Говорить с ним было бы слишком трудно. Думаю, нам с Девом предназначалось лишь мельком заглянуть в жизнь друг друга. «Долго и счастливо» нам не предназначалось, но это не делает доставшееся нам счастье менее важным или менее реальным. Думаю…

За спиной у него кричит какой-то продюсер, и Чарли осекается, решив, что наконец началась рекламная пауза. Может, у него появится пара минут, чтобы убежать за сцену и поплакать без свидетелей. Честность честностью, но некоторые вещи должны оставаться приватными.