Обыкновенный случай

В то ночь меня ничего не тревожило. Спустя десять минут после отбоя я заснул. Что снилось — не помню. Около двух часов ночи вернулся и мой сосед, ненадолго включил свет и прыгнул в свою койку. Под утро я услышал вой глухой сирены. Ветер положил на подоконник лист сухого дерева, и я закрыл окно.

III

Я, как обычно, вышел из метро и, уткнувшись перед собой, поплелся в сторону дома. Никаких дел у меня не было. Все, что нужно было приготовить на завтра, я сделал уже в университете.

В такие дни бывало столь тоскливо, что порой, волоча ноги, я был готов упасть в снег и забыть, куда иду и кто я такой.

И все же волею судьбы, сумев добрести до дома, я скинул с плеча рюкзак и потянулся в карман, где, не дыша, лежали хрупкие ключи. Казалось, ничто не могло меня остановить. Я представлял себе решительно каминное тепло моей хромой кровати и сладкий сон, что временами, как хороший друг, выуживал мою тоску из мутного сознания. Но нет, нашлось. Меня кто-то окликнул. Я обернулся и никого не увидел.

— Подойди, — сказал человек, которого я все еще не распознал.

— Кто вы?

— Ну, это уж совсем, — с нарочной грустью ответил мужской голос.

Этот голос доносился из-за угла. Наконец, я подошел ближе и увидел дядю Колю.

— А, это ты, дядь Коль, — с улетучившимся любопытством сказал я.

— Ну, подойди сюда.

Он сидел на толстом картоне и чинил «Газель». Рядом лежали черные замасленные инструменты.

Он натянул улыбку и сказал:

— Можешь, пожалуйста, сходить за шайбой? Тут через два квартала, я денег дам, — он полез грязными руками в боковой карман.

Мне было неудобно отказывать, но именно теперь помимо кровати ни о чем другом я думать не мог.

— Дядь Коль… Мне просто дел на завтра, понимаешь? Я бы правда сходил, но не успею… Извини.

Я криво улыбнулся и собрался тут же уходить.

С дядей Колей я познакомился в первую неделю переезда. Семья осталась в родном городе, а здесь знакомых у меня не было. Кажется, в то время это был человек, который не позволял ничему унывать. Но со временем я знал его лучше и понял, что никакого природного оптимизма в нем нет. Он оказался тем печальным человеком, что, по несчастию, обременен эмпатией. В основном он пил и работал. И любая его радость, любая живость реакции основывались на желании убежать и убежать прежде всего от самого себя.

Мысли, мысли… Все они путают. Их глупая сплетенность связала и меня самого.

Я вспомнил это и пошел в сторону магазина. Это самое маленькое, что я должен сделать. У меня нет настоящих причин отказывать. Нет, все это глупости. Дело ведь не в том, что надо помогать. Мой отец говорил, что впечатления устаревают. И что толку? Никто не оценит твою добродетель. А время тает, силы уходят. Дело совсем в другом. Интересы — вот, что важно. Теперь, оказывая небольшую помощь своему доброму знакомому, я хорошо это понимал. Я шел в магазин ровно по той причине, что время неутомимо тает и настанет час, когда откажут мне. И что же я буду делать? Я вспомню сегодняшний и другие похожие дни. Я буду жаловаться, страдать, спрашивать, откуда повелось, что мир настолько несправедлив. И в этом будет мое утешение. Мне будет странно, но все-таки хорошо. Я буду знать, что я ни в чем не виновен и мрак округи — дело рук других.

Я вернулся. В рюкзаке поперек скомканной бумаги лежала шайба. Снег усилился. Солнце село.

Отчего-то дядя Коля изменил свое положение. Облокотившись об колесо, он сидел на картоне и затягивался толстой сигаретой. Я подошел и вытащил из рюкзака шайбу:

— Сказали, подойдет.

— Положи туда, — не указав места и глядя мимо меня, сказал дядя Коля.

Наступила пауза. Я знал, что он что-то скажет. И не ошибся.

— В среду мать умерла.

С самого детства я не любил тяжелых разговоров. Наверняка мать дяди Коли была совсем уж старым человеком. Люди умирают, и это неизменно. Ведь никто не рожден для вечной жизни.

Я сделал над собой усилие:

— Соболезную.

Затем, выждав несколько секунд, добавил:

— Я знаю, что тебе сейчас тяжело. Но это жизнь, ведь ты сам знаешь.

Он по-детски сморщил лицо и отвернул его в сторону. Затем достал еще одну сигарету и поджал к себе колени.

— Два месяца назад она, как обычно, вышла из дома и села на скамейку около подъезда. Вечер, темно, сам понимаешь. Переживал я, что-то чувствовал. В общем, подышала она маленько и домой не вернулась… Она же родилась здесь, выросла и меня родила и моего брата. Может, в последний раз хотела осмотреться… Она гулять пошла.

Я ничего не чувствовал. Мне хотелось домой.

— Однажды сын в Карелию поехал и на неделю решил остаться. Я не очень это понимаю, но ведь вы, молодые, всегда чего-то нового ищете, из заперти выбраться хотите. В общем, через несколько дней он и бабушку позвал. Сильно ее любил, знаешь. Сам при деньгах, да и друг обещал на время с жильем помочь. И вот мать ни за что не поехала. Приросла корнями, не вытянешь. Я тогда внимание не обратил, а только теперь все понял. Да поздно.

— Понимаю, — нарочно сказал я.

Мы молчали.

— Инсульт случился. На площадке нашли. Вот тут, на углу.

— Где?

— На углу.

— Как?

— Так, запросто.

— Прямо здесь? — мой голос дрогнул.

— Да.

***