Обыкновенные девчонки

Катя невольно улыбнулась. Эта пятерка, которая досталась ей с таким трудом, была не просто отличной отметкой, а чем-то гораздо более значительным.

Ей даже казалось, что за эти три дня, когда она, по доброй воле, без прогулки и отдыха, сидела за книгой, она подросла больше, чем за три месяца. Теперь ей было понятно, как занимаются взрослые, — Таня, например. Они не просто учат отсюда и досюда, а как будто разбирают и раскладывают по разным полочкам полученные сведения. То, что поважнее, — поближе, что не так уж важно — подальше. Но ведь сначала надо сообразить, что важно, а что не важно. И это, пожалуй, труднее всего.

А все-таки хорошо, что все это уже позади и что с сегодняшнего дня у нее опять будет много свободного времени. Так приятно сидеть в тишине, никуда не торопясь, и, осторожно макая тонкую кисточку то в густой бархатистый кармин, то в берлинскую лазурь, то в веселую киноварь, смотреть, как расцветает у тебя под рукой кусочек белого картона. Вот эта заглавная буква очень хорошо получилась! Надо будет такую же сделать для какого-нибудь названия в стенной газете.

И вдруг Катя вспомнила: как раз сегодня их редколлегия готовит очередной номер стенгазеты — и не обычный номер, а специальный, к сбору дружины. Еще вчера, в раздевалке, когда Стелла жаловалась, что выходит не так хорошо, как надо, она, Катя, с обычной своей уверенностью сказала: «Ничего, ничего, дайте только исправить двойку по «Неживой природе», — приду и помогу. Уж вместе-то мы как-нибудь справимся».

И вот отметка исправлена, а Катя совсем забыла, что девочки там сидят и ломают голову, как сделать газету получше. «Чего же они не звонят мне? Неужели трудно напомнить? Побежать, что ли, в школу?»

Катя бросила кисточку и кинулась в столовую, чтобы посмотреть на часы. Без четверти восемь! Должно быть, давно разошлись.

Вот тебе и председатель! Обещать умеет, а через минуту все вон из головы…

Нет, что там ни говори, а ни с кем в отряде этого бы не случилось. Ни с Леной Ипполитовой, ни с Настей Егоровой. Каким хорошим председателем совета была бы Лена! А Настя? Еще лучше! Они обе такие выдержанные, аккуратные, не рассеянные, куда надежнее ее! Гораздо правильнее было бы, если бы выбрали Лену или Настю… И как это никому не пришло в голову? Просто удивительно!

В этот вечер Катя долго не могла уснуть. Она ворочалась в постели, думая все о том же: годится ли она в председатели совета отряда, если с ней все время что-нибудь да случается? То она обидела новую учительницу, то не выучила урока, то забыла про свои пионерские дела.

Что же делать? Может быть, спросить совета у Надежды Ивановны? Сказать, что лучше было бы выбрать Лену или Настю? Конечно, Надежда Ивановна будет страшно удивлена. «Ты что же это, Катя, — скажет она, — не хочешь работать? Неужели тебе уже надоело или ты боишься? Не ожидала я этого от тебя!»

Катя опять перевернулась с боку на бок. Ей вспомнилось, как она сама не так давно рассердилась на Стеллу Кузьминскую, когда та хотела отказаться от работы редактора. А ведь Стелла, может быть, мучилась точно так же, как сейчас она, Катя. И недаром мучилась. Если человек не может или не умеет делать свою работу совсем хорошо, нельзя же, чтобы от этого всем было плохо!

«Нет, все-таки пойду к Надежде Ивановне, — решила Катя. — Хоть и рассердится, а все равно надо идти. Если выберут Лену или Настю, будет лучше для отряда. Гораздо лучше! Это скоро все сами поймут, и Надежда Ивановна — первая».

На другой день, по дороге в школу, Катя издали увидела обеих своих подруг — Аню и Наташу. Она побежала им навстречу.

В синеватом сумраке раннего декабрьского утра еще светились фонари. Катя очень любила эти утренние сумерки, когда с каждой минутой светлеет небо и прямо на глазах разгорается день. Все три девочки пошли рядом по тихому школьному переулку.

— А знаешь, Катя, — начала Аня, — я уверена, что у тебя будет пятерка в четверти по естествознанию. Ты вчера очень хорошо отвечала.

— Ну нет, — с сомнением сказала Катя. — Все равно будет тройка.

— Почему?

— А очень просто: два и пять — это семь; семь разделить на два — три с половиной, то есть три с плюсом. Плюс в табеле не ставится. Значит, будет тройка.

Аня и Наташа сочувственно посмотрели на Катю.

— Нет, — сказала Аня. — Эту твою… — она слегка замялась, — ну, двойку… Анна Сергеевна, наверно, зачеркнет. Ты не огорчайся.

Наташа утвердительно кивнула головой:

— Я тоже думаю, что зачеркнет. И уж если не пятерку, то четверку наверно поставит в четверти. Так что ты не расстраивайся.

— Нет, девочки, — сказала Катя, — мне все-таки неприятно. Ужасно неприятно!

— Да почему? — удивилась Аня. — Ведь ты уже все поправила.

Катя немножко подумала.

— Понимаете, девочки, — начала она негромко, — я не только из-за… этой самой… двойки. Вечно я что-нибудь сделаю не так. Мне кажется, что все-таки я не очень-то гожусь в председатели. Даже совсем не гожусь!

Наташа от удивления так и остановилась на месте:

— Что-о? Что ты сказала?